Империя коррупции. Территория русской национальной игры - Владимир Рудольфович Соловьев

Если над всем этим задуматься, становится понятно, что в нашей стране на самом деле никакой борьбы с коррупцией никогда не было. Как минимум тысячелетие под эгидой этой борьбы власть борется за перераспределение контроля над потоками – и будет бороться. Да, можно побороться с казнокрадством и даже загнать его в какие-то разумные рамки. Но, пожалуй, это и все. А проявления коррупции все равно будут. Всегда что-то сладенькое найдется. Не казнокрадство, так распределение пайков. Не распределение пайков, так распределение поездок. Не распределение поездок, так распределение кабинетов. Там, где нет регламентов, там начинает царить произвол и моментально проявляется чинопочитание. И каждый чин начинает считать, что почитают его по праву.

Забавно. Ведь у нас все понимают, что можно в любой момент как прыгнуть вверх, так и сорваться вниз. Посмотрите – во всем мире должность посла не только относится к уважаемым, но и дает пожизненный титул: чем бы ты потом ни занимался, ты на всю жизнь остаешься его превосходительством господином послом. А в России? Ну, посол. Что, плохо работал, тебя послали, потому и посол? А-а, понятно, из карьерных, ничего больше делать не умеешь. Бывает. Бедный. А если тебя потом снимут с посольской должности, так за что ж тебе звание оставлять? Тоже мне честь великая – посол! Потому-то, по большому счету, у нас последние почти сто лет и титулов-то нет. Просто смысла в них нет никакого.

Это раньше можно было предположить, что если ты светлейший князь, то на какой бы должности ты ни служил, ты все равно князь. Даже если тебя отставят, ты останешься князем. И живешь ты как князь, и отношение к тебе иное, и ощущаешь себя князем. А сейчас – это ты думаешь, что ты министр и член ЦК, а завтра выясняется, что ты враг народа. И жена твоя никакая не княгиня и не супруга министра, а жена врага народа. И поедешь ты не в свое имение, крепостным театром заниматься да книги писать, а на стройки социализма лес валить. Там и будешь рассказывать, какой ты был министр, каких голубых кровей. А ты никто. Потому что взяли тебя из дерьма и вылепили конфетку, а могут и из конфетки обратно в дерьмо. И ты понимаешь, что время твое ограничено и завтра все может закончиться. Пробьют часы, и обернется карета в тыковку, а кучер в крота, а этого ох как не хочется! Не хочется смотреть, как кони превращаются в мышей, а твои вчерашние друзья и сотрудники – в мучителей и доносителей. И поэтому, пока ты сегодня здесь, ты грабишь, грабишь, грабишь и попутно коррумпируешь всех вокруг. Давишь вниз, носишь наверх. Создаешь горизонтальные и вертикальные связи и, как паук, плетешь паутину, чтобы, если не дай бог что, вовремя получить тревожный сигнал и сорваться.

* * *

В свое время коммунисты носились со странной идеей, занятой у учеников Фрейда. Идея была высказана Марксом и Энгельсом, впоследствии развита Лениным. Суть ее была в создании нового типа человека, хомо советикус. Казалось, что удастся полностью перекроить человеческую психологию и вырастить такой абсолютный тип строителя коммунизма. Но опыт не удался – генетику, к сожалению, никто не отменял. Да и национальный характер проявлялся – к неменьшему сожалению. Все попытки принести на нашу землю западный опыт – будь то опыт борьбы с коррупцией или внедрения законодательства, – с самых давних пор не имели результата. Не беру сейчас в расчет полулегендарные времена варягов, но если рассматривать период, дошедший до нас в исторических документах, то какие бы иностранцы сюда ни приезжали, какие благоприятные условия, начиная с царствования Петра I, для них бы ни создавали, с ними происходило то же, что происходило со всеми завоевателями великого Китая: приходя с разными языками, они все в конечном итоге начинали говорить на китайском языке и впитывали великую китайскую культуру.

Так и здесь. Кто бы ни пытался наставить Россию на иной путь, какие бы благие намерения у них ни были, какие бы великие философы ни переписывались с нашими государями императорами и государынями императрицами, все равно в конечном итоге побеждал русский дух – коррупционная составляющая. И вот вчерашние гарвардские мальчики, немецкие бароны и заслуженные французские мыслители берут, берут и берут. И остановиться не могут. И ведут себя так, как и русским не снилось. И что XVIII век на дворе, что конец XX, что XXI. Приезжают – и как будто забыли обо всех своих протестантских и католических принципах, начинают вести себя так, что и нам, местным, дикарям, по их представлению, и не снилось. И хотя потом, по прошествии времени, как это было с американскими приватизаторами, случаются над ними суды, но и те лишь удивляются да качают головами: с каким только ужасом не пришлось столкнуться их несчастным пионерам на наших продуваемых всеми ветрами просторах! Ну а что с них взять, с этих русских варваров? Страна дикая, и законы дикие. И оказывается один из древнейших народов с одной из древнейших историй каждый раз на положении какого-то дикаря, на которого смотрят без уважения, но с некоторой опаской – когда у него есть ядерная дубинка.

Это подавляющее безволие имеет обратную сторону – бунт. Гораздо проще ведь, нежели проходить через изматывающие тяжбы, плюнуть, взять камень да и хряснуть судье по голове. Этакий Шемякин суд. Это проще, чем ходить по инстанциям, кляузничать, доказывать. Да и доказать ничего нельзя. И в России так было всегда. Даже великая русская литература не дает нам ни одного яркого примера, ни одного доказательства того, что все люди равны перед законом. Ничего похожего. У нас даже нет жанра судебного романа. Есть криминальный жанр, есть детективы. Но судебный роман, где судья в центре внимания? Попробуйте вспомнить хоть одно классическое произведение русской литературы, где в центре повествования был бы судебный процесс или главным героем был судья. Ну или хотя бы второстепенным персонажем, появляющимся в эпизоде. Чтобы несчастный герой оказался перед лицом мудрого судьи, который изменил всю его жизнь, вынеся справедливое решение. Вспомнили?

Вспоминать вы будете мучительно и долго, и я более чем уверен, что в памяти так ничего и не всплывет. Ну, пожалуй, единственное, что придет вам на ум, – это блатная лирика, когда судят несчастного бандита и выясняется, что он на самом деле сын прокурора, и конечно ему грозит расстрел. Вот, пожалуй, и все. То есть никакого положительного образа суда в русской литературе и искусстве нет. И нет никакого доверия к суду. Эта часть культуры практически полностью отсутствует. Это вам не мудрые притчи Соломона, не попытки сформировать понимание, кто прав и кто не прав. Это глубокая культурологическая убежденность народа, что перед законом не только не все равны, но и закон как таковой никому не нужен, все решают личные отношения. И что по отношению к тебе справедливость никогда не воцарится – ну разве что после твоей смерти, и что чем выше ты по лестнице поднялся, тем меньше шансов, что ты сильно упадешь. Система своих не отпускает. А там, где система держит своих, там никакого равенства перед законом нет и быть не может.

Поэтому коррупция в России многослойна, многосложна и напоминает раковое заболевание, которое проявляется метастазами. Вот метастазы, которые видны в расслоении общества, вот метастазы, которые видны в казнокрадстве, вот метастазы, видные в неработающей и неэффективной полиции и судебной системе. Но корень-то где? Изначально? Он не в несовершенстве законов, не в отсутствии механизмов. А в том, что и внутри себя мы не осознаем такой необходимости. Мы просто остро переживаем, когда нам не достается от общего пирога. Но если, не дай бог, нам перепала крошка побольше, как легко мы позволяем себе преступить законы, которые еще недавно казались нам незыблемыми, а любая попытка окружающих их нарушить вызывала наш гневный громкий крик!