Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман

— Нет, так не ломают, — засмеялась она.

— Почему это? — гнул свое Док. — Именно так и ломают. Шварк в воду в незнакомом месте. А там — либо мель, либо валун. Соскок на череп, вынос на носилках.

— Ключевое словосочетание — «незнакомое место», — снизошла до ответа Вера. — А я тут раз сто ныряла. Да и катер, по-вашему, на валуне стоит, что ли?

Вот так все просто. Но и красиво, однако.

Док пристыженно замолк, а Ефим попытался определить возраст Веры по ее открытой теперь шее. И снова неудачно. Хотя если ее молодость — дело рук пластического хирурга, то этот хирург обошелся ей точно недешево.

Разговор прыгал по разным темам, прерываясь то едой, то прогулкой, то купанием, и Ефим чувствовал, как постепенно очаровывается этой женщиной.

Такое с ним, конечно, уже случалось: очаровывался Береславский довольно быстро. Зато и в обратную сторону процесс тоже проистекал недолго.

Исключением была лишь его жена Наташка. Тут до свадьбы прошли долгие годы. «Ну так ведь и разводиться не собираемся», — утишил всколыхнувшиеся было при воспоминании о супруге проблески совести Береславский. Чего-чего, а с собственной совестью он всегда обращался умело.

Еще через час перешли на «ты». Предложила сама Вера. И сама же взяла Береславского под руку, когда решили полазить по окрестным холмам. Вера бродила по ним легко и непринужденно, Береславский — спотыкаясь и чертыхаясь. Но ему очень хотелось отойти подальше от толпы.

И вновь Вера его удивила.

— Бесполезно, — тихо шепнула она.

— Что — бесполезно? — сначала не понял рекламист.

— Прятаться здесь бесполезно. Остров слишком маленький. Всего-то пять-шесть закоулков, и те уже заняты.

— А ты откуда знаешь? — непонятно с какой стати прорезалась у Береславского юношеская ревность.

— А оттуда, что нас сюда еще в девятом классе возили. Целоваться хотелось, а мест не было.

— Что же делать? — расстроился Береславский. Ему уже тоже хотелось целоваться.

— Не торопиться, — мягко сказала Вера и легонько пожала его ладонь.

Впрочем, Береславский в похожих ситуациях уже не мог не торопиться. Он стал даже менее внимательным к беседе, вызвав у Веры очередную понимающую улыбку.

Теперь они сидели на здоровенном теплом валуне — валуны в этих местах все-таки водились, — и Ефим приобнимал уже одевшуюся в свое черное чудо-платье Веру за мягкую талию. А когда рядом с ними никого не было, то и чуть ниже опускалась его осмелевшая ладонь. И Вера — замечательная и красивая Вера — не протестовала против таких вольностей.

Ефим теперь регулярно посматривал на часы. Стрелки — даже минутная, даже секундная! — ползли предательски медленно, как будто специально измываясь над Береславским. А тут еще подошла к ним руководительница программы от местных рекламистов.

— Вы в курсе о вечерних мероприятиях? — деловито спросила она московского гостя.

О господи! Только не это! И какого черта он занялся рекламой?

— Все едем на фуршет. Лучший ресторан города. Будут и телевидение, и радио, — тараторила местная начальница. — Вам обязательно дадут слово.

Ефим мучительно искал повод или подходящую хворь, как Вера все решила за него:

— Конечно, Ефим Аркадьевич будет. Лично прослежу.

— Спасибо вам, милая, — разулыбалась местная начальница. — А то эти москвичи норовят расползтись, как тараканы.

— Этот не расползется, — заверила Вера.

— Еще раз спасибо, — уже на бегу поблагодарила руководящая дама.

— Приговор окончательный? — спросил Береславский, тщетно лелея остатки былых надежд.

— И обжалованию не подлежит, — заверила его любимая на этот вечер женщина.

«Вот это облом», — чуть не произнес вслух Ефим. А Вера в одно касание вернула его от отчаяния к восторгу:

— В кабаке появишься, а потом поедем ко мне. Если захочешь, — добавила она.

— Ты издеваешься? — не выдержал Береславский. — Захочу ли я? — И обнял ее так, как не следовало бы на общественном мероприятии.

— Я примерно так и предполагала, — высвобождаясь из небратских объятий, вовсе не рассердилась Вера. — И, как видишь, не против. Только одно условие.

— Любое, — согласился Ефим.

— Ты мне позируешь для картины.

— Ладно, не проблема.

— Причем до.

— А почему не после! — заныл было Береславский.

— Потому что мне взгляд нужен, которой до.

— Жалобно-просящий, что ли?

— Ну, типа того, — улыбнулась Вера.

Далее все шло по плану.

Противная костлявая девица из телевизора потрясла его за руку и сказала:

— Валя!

«Вижу, что не Вера», — мрачно подумал Ефим.

Потом она стала запихивать в Береславского различные предметы: в ухо — один микрофон, за лацкан — второй, во внутренний карман — батарею от радиопетли. И нудно репетировать ответы на будущие вопросы.

Вот этого он вообще не любил. В телике ему вообще-то красоваться приходилось, но даже на центральных каналах не пытались вложить в уста готовые ответы. На центральных каналах просто не приглашали тех, чья точка зрения могла не совпасть с правильной.

В случае же с Ефимом — то есть далеком от политики — таких фокусов вообще не применяли. Нет уж, и здесь отвечать будет он сам.

В принципе он мог бы сбежать от Вали и ждущей следующей, радийной, девчонки. (Вот эта была гораздо более симпатичная. Нет, не зря Ефим любил радио больше, чем ТВ!) Но Вера сидела тут же, а убегать от нее Береславский уж точно не планировал.

Потом еще надо было сказать пару слов при открытии банкета, причем понимающая улыбка Веры ему мешала. Потом договориться с первым экипажем — опять через понимающую улыбку, — что его не будет в связи с важными служебными делами. Затем договориться с механиком, Сашкой, что он берет третью машину «немножко обкатать». И наконец, предупредить Дока, что он либо вернется позже, либо утром.

Док идеи не одобрил.

— Я ж тебе говорил, у них у всех все одинаковое, — втолковывал он Ефиму очевидный медицинский факт. А когда Ефим оказался необучаемым, дал ему зачем-то таблетку с витамином С. «Тоже мне, друг! — оскорбился Береславский. — Уж лучше бы виагры дал». И тут же опять суеверно сплюнул: раньше допинг был не нужен и, даст бог, потом еще долго не понадобится.

Вера ждала внизу, в роскошном фойе. Вообще рестораны в провинции перестали уступать столичным. Ефим в другой раз с удовольствием бы осмотрел интерьерные штучки, но не сейчас.

Они прошли через двор к машинам. Все пять «Нив» стояли здесь, вымытые и подготовленные к завтрашней езде. Ефим даже испытал муки совести, но снова успешно с ними справился, решив, что успеет вымыть машинку на ночной мойке. Да и зачем мыть, если завтра все равно перегон?