Главный бой - Юрий Никитин

— Племянник?.. Ну, сейчас всякие ходют… У нас вон какоебогатство!.. Пронюхал, что и денежки водятся… Если племянник, то у него должнабыть запись, твоей рукой начертанная…

Тарильд воскликнул в радостном нетерпении:

— Так она ж есть!.. Скорее посмотрите!

— Куда? — удивилась старуха.

— В тот пергамент, который я вам дал!

— Мне? — изумилась старуха. — Да я тебяпервый раз вижу! Старый, ты кого привел? Это же разбойник, по роже видно!..Обхитрить задумал, а не получится — зарежет. Гони его, пока он нож невыхватил!

Старик закряхтел, повернулся к Тарильду:

— Э… э… хоть ты малость и похож на моего брата, но всеже… э… Ты в самом деле отдал ей бумагу?

— Ну конечно же! — закричал Тарильд вотчаянии. — Правда!

Старик повернулся к жене:

— Он говорит, что отдал. Ладно, брось шутить. Отдай тузапись.

Женщина закричала визгливым голосом:

— Да ты рехнулся? Если бы это в самом деле был мойплемянник, разве я не прижала бы его к своему сердцу? Что мне с его клочкателячьей кожи? А это разбойник, убивец!.. Он всех нас зарежет!

Старик в растерянности развел руками. Старуха внезапно каккоршун бросилась на Тарильда. Оказывается, все это время прятала за спинойтяжеленную скалку, Тарильд не успел опомниться, как голова загудела от тяжелогоудара. Он пытался объясниться, оправдаться, но злобная старуха била снеожиданной силой. Он отступал, пятился к дверям, а когда повернулся и хотелвыскочить, она нанесла такой удар по затылку, что он вылетел с крыльца, каквыброшенный могучим пинком нашкодивший щенок, упал и растянулся на твердойземле.

Сквозь грохот в голове слышал визгливый крик, обвинения.Перед глазами было темно. Сильные руки грубо ухватили за плечи, его проволокличерез двор, потом он летел как птица, снова ударился о твердое. Слышно было,как захлопнулись ворота, глухо бухнул задвигаемый в петли тяжелый брус.

Он почувствовал, что задыхается от рыданий. Слезысмешивались с кровью, он беззвучно рыдал, уткнувшись лицом в землю. Слышалисьголоса, шаги, мимо проходили люди, он видел только сапоги и лапти, его опасливообходили по широкой дуге.

Наконец над головой прогремел могучий голос:

— Э, парень… негоже мужчине захлебываться в соплях ислезах. Что хоть случилось?

Перед ним стоял здоровенный огненно-рыжий мужчина поперексебя шире, брюхо свисает поверх ремня, грива рыжих волос на плечах, длинные усыопускаются на широченную грудь. Он стоял над Тарильдом, засунув большие пальцырук за ремень, тоже широкий и покрытый булатными пластинами, рассматривалраспростертого парня с брезгливым сожалением. Кисти его рук, как заметилвнезапно Тарильд, почти втрое шире, чем у обычного человека, а ноги —колонны, на которых можно поднять весь терем.

— Меня зовут Тарильд, доблестный богатырь, —пролепетал Тарильд.

По глазам рыжего понял, что угадал, тот не из простых, тепугливо обходят обоих, и, привстав, торопливо рассказал, что с ним случилось,как своими руками отдал единственное, чем мог доказать свою правоту, а теперьхоть в реку головой…

Богатырь хмыкнул:

— Да… попался ты, парнишка. Вставай, вставай! Ишь,разлежался. Меня зовут Фарлаф. Я известен во многих странах своими великимиподвигами и мудростью, но я бы не взялся так вот с ходу тебе чем-то помочь.Давай зайдем к нашему князю. В свое время я много ему передал как воинскогоумения, так и великой мудрости, а ученик он оказался не самый тупой…

— К князю? — удивился Тарильд. — Я неосмелюсь беспокоить князя по такому пустяковому личному делу!

— Ничего, — успокоил Фарлаф. — Он от этого непоглупеет… хоть на часок отвлечется от беспробудного пьянства.

— Пьян… Ваш князь пьет?

— Великий князь! — усмехнулся Фарлаф. — Пьет,как конь после долгой скачки. Тут даже я не могу угнаться, а это, сам посуди,надо уметь…

Он хлопнул его по плечу, Тарильд едва не ушел в землю, какгвоздь в мягкую глину, рука богатыря как бревно. Та же рука повлекла за собой,Тарильд едва перебирал ногами, по обе стороны замелькали дома, терема, затемогромные врата, одетые в дорогие доспехи воины, один другого выше и массивнее.

Когда он опомнился, рыжий богатырь уже втаскивал в богатыепокои. Посреди зала огромный стол, потрясенный Тарильд увидел целую крохотнуюстрану с реками, горами, лесами и степями. Города заметны как колечки избревен, а сами бревна на этой удивительной игрушке заменяли короткоподстриженные стебельки пшеницы.

Высокий человек, склонившись над рельефной картой, всматривалсясверху, как бог над крохотным миром. Руки широко расставлены в стороны. Оннависал, взгляд темных глаз блуждал между рек и гор. Чисто выбритая головаблестела, а длинный черный клок волос, небрежно заброшенный за ухо, свисал, какядовитая змея.

При стуке дверей он выпрямился, поморщился. Пронизывающиеглаза уперлись в Тарильда с такой силой, что он ощутил в груди сильнейшеежжение. Лицо странного человека было необычное, острое, как лезвие боевоготопора, хищное, как у большой опасной птицы, как бы летящее вперед. Тарильдощутил трепет, в человеке кипело страшное нетерпение, смысл которого былнепонятен. Он ощутил себя маленьким и ничтожным и возжалел, что бесцеремонныйбогатырь приволок его к такому человеку.

— Вот, княже, — возгласил Фарлаф. — Послушайего историю. Может быть, сделаешь что-нибудь. Я бы сам в два счета решил егодело, мне это раз плюнуть, но ты ж сам такие штуки любишь!..

Князь — а это явно был князь — вперил внесчастного Тарильда сверкающий яростью взор:

— Что это за червяк? Зачем ты его приволок?

— Говори, — толкнул Тарильда грубый Фарлаф.

Заикаясь, едва не теряя сознание от страха, Тарильд проблеялвсе, что случилось с его отцом здесь, на родине, потом на чужбине, и, наконец,как он прибыл с драгоценным пергаментом и что из этого вышло. Он чувствовал,что говорит скомканно, путается, в конце концов сбился и умолк, чувствуя своеполнейшее ничтожество.

Владимир зло взглянул на Фарлафа:

— И ты из-за этого… тьфу!.. этого меня оторвал откарты?.. Эй, стража!

В палату ворвались двое дюжих воинов. Тарильд не успелвспикнуть, как сильные пальцы сгребли его, как мышь, подняли в воздух и бегомутащили из палаты. Последнее, что он слышал, был злой голос великого князя:

— В пыточный подвал его! — Когда за нимзахлопнулась дверь, буркнул еще раздраженнее: — Быстро сюда этих… как его…родственников!

Кизлюки, муж и жена, были доставлены с такой скоростью,словно их перенесли по воздуху. На старухе был фартук, а у старика руки в золе,возился с печью.