Мера хаоса - Дмитрий Казаков

— Ну, найдется другое место, — успокаивающе бормотал Авти, — Стагорн — город большой…

Имперская столица напоминала громадную сковороду, под которой кто-то развел огонь, хорошенько приправив блюдо болью и горем. Кое-где тлели «подгоревшие» пятна — там, где случились пожары, в других кварталах все кипело и бурлило. Из домов доносились вопли: те, кто потеряли близких, отчаянно ревели и выли. Кое-где у порта еще валялись неубранные трупы. Крысы и вороны дрались за добычу.

По улицам топали легионерские патрули, отправленные усмирять недовольство и ловить мародеров. Разъезжали императорские чиновники, призванные оценить ущерб. Глашатаи на площадях орали, что любой честный горожанин получит возмещение из казны.

Этому никто не верил, в тавернах проклинали императора, во время нападения оказавшегося далеко от города.

— Не стоит так переживать, — Авти продолжал говорить, — пойдем выпьем пива. Полегчает.

Хорст шагал, глядя под ноги. Он не знал, куда идет, зачем. Хотелось одного — забиться в какую-нибудь крысиную нору и просидеть там несколько дней, чтобы никого не видеть и не слышать…

Когда вокруг стемнело, бывший сапожник не сразу сообразил, что происходит. Он поднял голову и обомлел — вместо солнца на желтом небосводе виднелось черное уродливое пятно, похожее на брюхо исполинского паука. Заполненная людьми улица опустела, из распахнутых дверей и открытых окон вытекал густой бурый туман.

— Эй? — крикнул Хорст, оглядываясь. Рвущийся из сердца ужас призывал немедленно обратиться в бегство. Справиться с этим желанием и остаться на месте стоило немалого труда.

Хорст уже хорошо усвоил: бег в магическом тумане к добру не приводит. Он остановился и стал ждать. Марево густело, пока не поглотило все. Стагорн пропал, остался только кусочек мостовой под ногами и черное солнце высоко над головой.

Где-то далеко, на самой грани слышимости, шелестел пересыпаемый песок.

Спереди донеслись тяжелые хлюпающие звуки, гулко отдающиеся в тишине. Что-то приближалось, большое и тяжелое. Хорсту представилась исполинская туша, истекающая слизью…

Он спешно полез в мешок, извлек меч. Лезвие тускло сверкнуло желтым.

Хлюпанье смолкло, раздалось шуршание, из тумана выдвинулось темное пятно. Хорст ткнул в него мечом и тут же ощутил, как нечто тяжелое навалилось на спину, прижало к земле… Он закричал, дернулся, что-то больно ударило в лицо…

— Пощадите его, господа! Пощадите! — истошно орал то-то над самым ухом. — Вчера он потерял жену и дочь, вот и сошел с ума!

Хорст обнаружил, что лежит, но почему-то на спине, бока ноют, будто по ним долго пинали, а на затылке пульсирует болью стремительно набухавший синяк.

— Пощадите его, во имя Творца-Порядка! — Кричащего на этот раз удалось узнать — это был вездесущий Авти.

Послышался топот ног, а затем перестук копыт.

— Он достоин казни! — В этом голосе лязгал металл. — Нападение с оружием на императорского чиновника карается смертью!

— Пусть живет, — другой голос был мягким, как шерсть ягненка, но в нем звучали властные нотки, — если он умалишенный, то будет грехом судить его человеческими законами. Заберите только оружие. А ты, шут, лучше следи за своим другом. Если он бросится на кого-то еще, то там может не оказаться охраны, как у консула…

«Бросится на кого-то? — вяло подумал Хорст. — Это что, я напал на консула?»

— Благодарю, господин, да благословит вас Творец-Порядок! — забормотал Авти.

Прозвучал удаляющийся лязг и стук копыт.

Хорст открыл глаза. Он лежал на мостовой, а вокруг толпились горожане. На лицах их читалось отвращение пополам с любопытством.

— Ох, наломал ты дров, — пробормотал шут, нагибаясь и помогая Хорсту встать, — пошли отсюда…

Тело слушалось, хотя руки и ноги гнулись с трудом, словно в суставы кто-то насыпал песка. Хорст шагал, точно марионетка, а толпа расступалась перед ним. Краем уха ловил обрывки разговоров:

— …с мечом бросился…

— Как, на самого консула?..

— Помилуй нас, Порядочная Дева!..

Авти завел приятеля в первую же попавшуюся таверну, усадил за стол. Хорст тупо пялился в исцарапанную грязную столешницу, потом ее заслонила кружка с пивом.

— Выпей, — голос приятеля продребезжал над самым ухом, — а потом расскажешь, что случилось.

— Я вновь оказался в тумане, как тогда, в лесу, — сказал Хорст, одним глотком выхлебав почти половину кружки. — Неужели никто не замечает, что со мной что-то не так?

Первый раз подобное случилось с ним посреди толпы. Желтое марево, почерневшее солнце — это выглядело так же реально, как только что выпитое пиво. С трудом верилось, что воспринимал это только он один.

— Никто и не мог этого видеть, — пробормотал Авти, — тогда, в лесу, я нашел тебя в трех шагах от дороги, ты бормотал что-то и топтался на одном месте…

— Так что, все это мне только кажется?

— Не стал бы так говорить, — шут вздохнул, понизил голос, — когда речь идет о магии, грань между реальным и нереальным, сном и явью исчезает. Я заметил плывущие по воздуху клоки какого-то странного дыма и то, что солнце несколько поблекло. Прочие, я думаю, не увидели ничего.

— А что… что я делал?

— Ты вел себя как последний идиот, трахни меня Хаос! — Авти хмыкнул. — Остановился, начал глазеть по сторонам так, как будто видишь город впервые! Я тебя чего-то спрашиваю, ты не отвечаешь. Тут спереди консул со свитой показался, — Хорст знал, что консулом называют одного из двух высших чиновников империи, — ты меч из мешка вытащил и бросился на них! Где, кстати, меч взял?

— В порту подобрал. А дальше?

— Легионеры уже колоть собрались, но я успел повалить тебя наземь, — Хорст пощупал затылок. — Они, конечно, нас слегка попинали, ну, а я орать начал, что ты безумен… Мне, конечно, тоже досталось, но консул, слава Творцу-Порядку, был в хорошем настроении! А то бы не избежать нам ямы с ядовитыми змеями!

Хорст опустил голову, ощутил, как сердце леденеет от отчаяния. Он, считающий себя человеком, не более чем фигура, которую находящийся за тридевять земель маг двигает как хочет. Возжелает — заставит убить другого человека, задумает — принудит дерьмо жрать или податься в служители Порядка… И сделать с этим ничего нельзя. Как ни дергайся, ни бейся, не порвать мухе-человеку невидимой паутины, чьи нити крепче стали и тянутся от самого Вестарона. Ладонь сама поползла к висящему на поясе ножу, ухватилась за рукоять. Интересно, можно ли выйти из игры, перерезав себе глотку? Лучше страдать за грех самоубийства, чем убивать других по велению гнусного колдуна…

Хорст вытащил нож.

— Стыдись! — Железные пальцы стиснули запястье. — Это поступок труса!

— Отпусти, — прошипел Хорст, пытаясь вырваться. — Лучше сдохнуть, чем жить так…