Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II - Жоубао Бучи Жоу

Жань, вобрав его член в свой теплый рот, начал двигаться, имитируя толчки при соитии. От осознания ситуации острое удовольствие сменилось чувством стыда, которое в один миг затопило с головой. Ему приходилось контролировать каждую частичку своего горящего от возбуждения тела, чтобы не позволить с трудом сдерживаемым стонам и вздохам вырваться наружу.

— Жара нет, — пробормотал Сюэ Мэн. — Учитель, вам нехорошо?

Услышав его вопрос, Мо Жань про себя подумал: «Нехорошо? Как это нехорошо? Да сейчас твой Учитель на грани смерти, настолько ему хорошо, но из-за того, что ты околачиваешься здесь, я не могу сделать так, чтобы ему стало еще лучше. Когда ты уже свалишь отсюда?»

Когда его раздражение почти достигло предела, Чу Ваньнину, наконец, удалось спровадить Сюэ Мэна. Прежде чем попрощаться и уйти, заботливый Сюэ Мэн не забыл погасить лампу.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Чу Ваньнин в бешенстве откинул одеяло и, схватив Мо Жаня за собранные в пучок волосы, подтащил его к себе и дал пощечину. В темноте послышался его приглушенный голос:

— Совсем стыд потерял… да?!

Ответом ему было частое сбивчивое дыхание и затуманенный похотью взгляд черных глаз. Большинство мужчин по природе своей — похотливые животные, а уж в постели с любимым человеком, так и вовсе превращаются в блудливое зверье, наглотавшееся афродизиаков. Вот и Мо Жань, получив оплеуху, даже не почувствовал боли. Вцепившись в руку Чу Ваньнина, он прижал его к кровати и быстро сорвал с него оставшуюся одежду. Когда их тела склеились кожа к коже, оба не смогли сдержать стон удовлетворения.

Мо Жань не проронил ни звука, в глазах у него появился безумный блеск, а нижняя часть стала до боли твердой. Головка внушающего ужас своими габаритами напряженного члена сочилась прозрачными каплями предъэякулянта. Совершенно потеряв голову от вожделения, он терся о Чу Ваньинина, размазывая липкую, пахнущую рыбой[209.5], жидкость по его животу.

Как совсем недавно под одеялом он безжалостно и неутомимо доводил Чу Ваньнина, так теперь разожженное им самим пламя изводило и безжалостно сжигало его изнутри. Как совсем недавно Чу Ваньнин прилагал все силы, чтобы не застонать, так теперь Мо Жань напрягал всю свою волю, чтобы не задрать ноги Чу Ваньнина и не вогнать безжалостно в него свой ноющий от желания болезненно твердый член.

Все его мышцы окаменели от напряжения, но Мо Жань продолжал яростно целовать Чу Ваньнина. Совершенно потеряв голову от желания, он терся об него и дрочил, думая лишь о том, как же ему хочется засадить на полную. Похоть и досада лишь подстегнули его примитивную натуру и теперь все его мысли крутились вокруг того, как войти в тело любимого человека, раз и навсегда покорить его, разорвать в клочья и через боль заставить принять себя и сделать своим человеком.

— Поднимись… золотце, поднимись еще… — прохрипел он, — скорее, давай, сожми меня, я больше не выдержу, сожми ноги чуть сильнее… — воспользовавшись последним проблеском разума, Мо Жань поставил Чу Ваньнина на колени, и как и в прошлый раз, вставив свой изнывающий от похоти обжигающе горячий член между его бедер, начал им грубо толкаться и тереться.

От сильных и яростных толчков его грудь стала влажной от пота, а перед глазами замелькали яркие точки.

Обхватив Чу Ваньнина за талию, Мо Жань толкался снова и снова, но, несмотря на все свои попытки получить облегчение, чувствовал лишь все большую сексуальную неудовлетворенность, отчего злился и налегал еще сильнее. На этот раз он не сквернословил, только лишь ожесточенно и усердно проталкивал обжигающе горячий член между сжатыми бедрами, все плотнее прижимаясь к Чу Ваньнину, отчего его лобок интенсивно терся о его промежность, а мошонка шлепала по бедрам.

Под этим бешеным напором Чу Ваньнин совсем потерялся в собственных ощущениях, в отличие от самого Мо Жаня, который второй рукой быстро нащупал его член и, не сбавляя темпа, принялся самозабвенно надрачивать его.

— Ах…

Мо Жань вцепился зубами в его плечо и, чуть прикусив, мягко шепнул ему на ухо:

— Не кричи. Здесь плохая звукоизоляция. Боюсь, что Сюэ Мэн не слишком далеко ушел.

Чу Ваньнин больше не проронил ни звука, его рассеянный взгляд подернулся влажной дымкой вожделения. Утешаемый рукой Мо Жаня спереди, он чувствовал, как ужасающе огромное мужское орудие снова и снова грубо толкается между его бедрами, и боялся даже представить, что было бы, войди в него эта штука. От одной мысли об этом он содрогнулся всем телом…

Той ночью они еще трижды занимались любовью, хотя точнее было бы сказать, это Чу Ваньнин трижды кончил под Мо Жанем. Под конец его сознание стало настолько рассеянным, что он с трудом понимал, где он и кто он, и просто прижимался к телу обнимающего его мужчины, целовался, обнимался и трахался с ним, чувствуя, как его сердце разрывается от любви.

В какой-то момент Чу Ваньнин попытался сам поцеловать Мо Жаня, и хотя это выглядело довольно неуклюже, Мо Жань тут же пришел в боевую готовность и в замешательстве выдохнул:

— Не возбуждай меня…

Чу Ваньнин замер.

Возбуждает его?

Кто его возбуждает?..

С одной стороны это бесило, а с другой было забавно и уж точно довольно неожиданно.

— Тогда мне вообще не шевелиться, полностью положившись на тебя? — спросил Чу Ваньнин.

Мо Жань придвинулся и нежно поцеловал его за ушком:

— Просто оставь это мне, ладно?

В его голосе все еще чувствовалась горечь, за которой можно было почуять надвигающуюся бурю. В комнате было темно, но, подняв взгляд, Чу Ваньнин ясно увидел в глазах Мо Жаня с трудом сдерживаемое пламя.

Все разумные мысли вмиг вылетели из головы Чу Ваньнина, а на их место пришел палящий жар. Прежде, чем Мо Жань понял, что происходит, он перевернулся, оседлал его талию и, прижав его плечи обеими руками, навис над ним.

— Учитель, ты… — удивленно пробормотал Мо Жань.

Какое-то время Чу Ваньнин хранил молчание, лишь раскосые глаза феникса ярко сверкали, а мочки ушей предательски алели в темноте.

— Я ведь уже говорил: сегодня ты будешь меня слушаться, и это не обсуждается, — наконец, сказал он.

Затем он медленно приподнялся и начал спускаться ниже. Увидев это, Мо Жань почувствовал, как вмиг онемела кожа у него на голове, а кровь вскипела в жилах:

— Не действуй безрассудно, — пробормотал он. — Если ты… завтра ты не сможешь отправиться в дорогу.

Но Чу Ваньнин просто пропустил его слова