Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кольцо сжимается, Нико. — Мишель Коэн хотел подбодрить друга. — Мы его достанем. Надеюсь, часам к трем он уже будет у нас.
Нико понял, что хотел сказать его патрон, указывая на время, — пятое убийство могло произойти только после этого часа.
14. Мать и сын
Лето уходить не торопилось. Было по-прежнему солнечно и тепло, и казалось, Париж снова купается в атмосфере отдыха. Даже если сентябрь принес с собой пробки и торопящиеся толпы, Париж в этом сентябрьском свете напоминал курортный городок. Он чувствовал себя счастливым просто потому, что держал ее за руку, как если бы, кроме них, на свете никого не было. Он представлял, как она ему улыбается. И она, возможно, даже сможет поцеловать его в щеку — тайну такого поцелуя знала только она. Но она ничего этого не сделает. Она просто не могла этого сделать: в том мире, где она жила, больше ни для кого не было места, это был мир без будущего. Он все это понимал, но не знал, что делать. У него еще не было сил уйти, и одна мысль об этом повергала его в глубокое уныние. Он чуть сильнее сжал эту тонкую руку, за которую держался, но она оставалась такой же вялой и безжизненной. Она теперь не испытывала никаких чувств, даже любви к нему. Когда это началось? Много месяцев назад. Она начала не приходить по ночам домой, а когда ранним утром переступала порог, то была просто непохожа на себя, а потекшая тушь пачкала бледные щеки. Ни слова не говоря, она принимала душ и ложилась в постель, накрывшись с головой одеялом. Она даже не смотрела на него. Ему было страшно. Он сидел на полу у ее кровати до тех пор, пока она не приходила в себя. Сколько было таких ночей, он не считал. Когда-нибудь ему повезет и он ее вытащит из всего этого. Мальчик был умный и мог многого добиться. И когда такое случится, она будет королевой и отомстит за то, что пережила. Но она перестала верить в это, она убила их мечту. Он по-прежнему держал ее за руку. Она торопилась. Она встретила его у школы, что случилось впервые за долгое время. Неужели все станет как раньше? И она снова будет любить его? Ему так этого хотелось. Он старался встретить ее взгляд, но не мог. Он оглядел ее: она похудела, но была по-прежнему красива. Ему бы так хотелось остановить ее, прижать к себе, но он прекрасно чувствовал, что этого не стоит делать. Она что-то решила и теперь шла исполнять задуманное, в этом было что-то новое. Они шли домой, в грязную серую многоэтажку, где у них была крошечная квартира, которая раньше была красивой. Странно, но дома был накрыт стол и аппетитно пахло, нельзя даже было различить запах табака, к которому он в конце концов привык. Около его тарелки красовалось его любимое шоколадное пирожное. Но дома царил прежний беспорядок, на полу валялись пустые бутылки, а из пепельниц торчали окурки. Она усадила его за стол, подала обед. Начало вечера было многообещающим, и он уже подумал, что все в их жизни наладится.
Только вот она все время то сжимала, то разжимала кулаки, пальцы нервно двигались, безумный взгляд что-то искал, а в ее напряженной позе было нечто жалкое. К еде она не притронулась и сразу после обеда отправила его спать. Заснуть он не мог, его грызла глухая тревога. Видения сменяли одно другое: то он чувствовал ее ласковые руки, приносившие успокоение его телу и душе, то переставал узнавать эту отчаявшуюся, почти безумную женщину, склонявшуюся над ним.
Кошмар становился реальностью, а реальность — кошмаром. Все произошло вдруг. И он убил ее собственными руками. Затем он вышел из квартиры, прошел несколько метров по грязной лестничной площадке и остановился у соседской двери, где жила пожилая пара. Постучал. Открыла женщина, она склонилась над ним, удивленная столь поздним приходом, и он увидел ее морщинистое лицо. Она часто угощала его чем-нибудь и ерошила ему волосы. Он любил разноцветные леденцы, которые она ему давала. От этих воспоминаний ему стало теплее. Только жжение в груди не проходило: он по-прежнему чувствовал ужас, добычей которого становилось его тело, мозг, он чувствовал вину и отчаянное одиночество, которое его теперь никогда не оставит.
— Я убил ее, — пролепетал он.
Брови на лице соседки сошлись на переносице, и он увидел ее старое лицо совсем близко от своего. Она не расслышала, что он сказал. Он прочистил горло.
— Я убил маму, — жалобно прошептал он.
Она недоверчиво уставилась на него. И он заплакал, впервые за всю эту ночь. И тогда она решила, что он говорит правду.
— Господи! Роже! Роже! — заорала она как безумная.
Прибежал испуганный муж. Она отправила его вниз.
Когда он вернулся, лицо у него было белым, и он позвонил в полицию. Очень скоро на лестнице появились двое полицейских. Расследование было недолгим. Виновный стоял перед ними и ничего не скрывал. Не зная, что делать дальше, они связались со своим начальником. Приехал и он.
— Я теперь пойду в тюрьму? — серьезно спросил мальчик.
— Не знаю… не думаю… — пробормотал комиссар, который впервые столкнулся с подобной ситуацией.
Потом он начал расспрашивать пожилую пару, были ли у мальчика родственники. Но он, несчастный ребенок, теперь был один на свете.
На следующий день его имя появилось в криминальной хронике. Потом несколько журналистов, разнюхав неплохой сюжетец, поместили отчет о происшедшем на первой полосе. Настала очередь телевизионщиков… Он вспоминал, что она кричала на него, объясняла, что мир испортился и что она хочет отправить его на небеса, там ему будет лучше. Он так не думал. Ему удалось добежать до кухни и схватить длинный нож. Он убил ее, когда она бросилась на него. Он заявил, что чувствовал себя слишком маленьким, чтобы умереть. Эта фраза обошла все газеты. Об этом только и говорили. Его даже не судили, а поместили в интернат. Дело было закрыто. Он остался один на один со своей болью. И постоянным одиночеством, без мамы.
* * *
Наркоманкой, вот кем она стала, и вот что она старалась скрыть от других и от себя самой. Чтобы заглушить одиночество, жившее в ней, и приступы тоски, она увеличила дозы антидепрессантов и нейролептиков. Ее психолог могла говорить что угодно: что надо только пережить это
