Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

представителей духовенства — преподобный доктор Маккоркл, его секретарь Уоррен Ли, преподобный Джей Макмиллан, преподобный Патрик Дуган и помимо Роджера еще четверо «соискателей», ожидавших рукоположения. И все же за сердечным тоном беседы слышались политические разногласия.

Сам Роджер говорил немного. Ему не хотелось отвечать неблагодарностью на гостеприимство Макмиллана, вступая в споры. К тому же перед завтрашним обрядом его внутреннему состоянию была более созвучна тишина.

Его любопытство неожиданно пробудил новый виток беседы. Двумя месяцами ранее Континентальный конгресс, собравшийся в Филадельфии, отдал командование Континентальной армией генералу Вашингтону. Уоррен Ли как раз был в Филадельфии и живописал собравшимся битву при Банкер-Хилле.

— Представляете, генерал Патнэм перебросил на перешеек полуострова Чарльстон вагоны с землей и кустарником. Слышали об этом, сэр? — Ли любезно повернулся к Роджеру. — Так вот, полковник Прескотт уже был там с двумя отрядами ополченцев из Массачусетса и еще одним из Коннектикута, всего, наверное, с тысячу человек. Боже правый, ну и смрад стоял от лагерей!

Ли был уроженцем Вирджинии, и в его речи сквозил мягкий южный акцент. Впрочем, веселые нотки тут же испарились, когда он продолжил рассказ.

— Генерал Уорд отдал приказ укрепить холм, который местные зовут Банкер-Хилл, — там наверху старый редут. Но полковник Прескотт поднялся туда вместе с инженером, мистером Гридли, и без особых церемоний сделал по-своему: оставил там отряд, а остальным велел укреплять соседний холм, Бридз-Хилл. У того расположение более удачное, он ближе к гавани. И все это ночью, только представьте! Я был с ополченцами из Массачусетса, и мы сначала полночи шли, а потом до рассвета копали окопы и возводили по периметру стену высотой в шесть футов. Когда занялся рассвет, мы спрятались за укреплениями, и как раз вовремя. В гавань зашел английский корабль. «Живой», так он назывался. Едва рассвело, с него принялись палить. Захватывающая картина — по воде еще туман стелется, а в нем то и дело загораются красные всполохи. Только зря они палили, почти все ядра в воду попадали. Одно китобойное судно все же задели, оно загорелось. Матросы вниз попрыгали, как блохи. Потом с причала англичанам кулаками грозили, а «Живой» как пальнет еще раз, их как ветром сдуло!

Мужчины прыснули со смеху.

— Немного с Коппс-Хилла постреляли, и еще с одного или двух кораблей по залпу выпустили, однако поняли, что до суши не достают, и бросили. А потом к нам на подмогу подошли ребята из Нью-Гемпшира. Мы прямо духом воспряли. Только вот генерал Патнэм многих отослал на Банкер-Хилл укрепления строить, и эти ребята из Нью-Гемпшира спускались по левому склону вообще без прикрытия. Скажу вам, джентльмены, я крепко порадовался, что передо мной четыре фута земли навалено.

Британские войска в полдень переправились через Чарльз-Ривер под прикрытием военных кораблей и артиллерии с берега.

— Мы в ответ не стреляли, ясное дело. Пушек не было. — Ли пожал плечами.

Роджер не удержался и спросил:

— Правда, что полковник Старк приказал не стрелять, пока не видно белков глаз противника?

Ли неуверенно кашлянул.

— Знаете, сэр, может, оно и так, да я не слышал. Зато слышал, как один полковник приказал: «Если кто из вас, придурков, пальнет раньше, чем эти ублюдки подберутся, и только даром порох израсходует, тому лично мушкет в задницу засуну».

Мужчины расхохотались. Смех резко оборвался, когда из дома выглянула миссис Макмиллан: предложила еще напитков и осведомилась о причине веселья. Остаток рассказа Ли выслушали внимательно и собранно.

— Так вот, когда они перешли в наступление, от этого зрелища, скажу я вам, поджилки тряслись. Их было несколько полков, у каждого мундир своего цвета — фузилеры, гренадеры, морские пехотинцы, несметные тучи обычной пехоты, и вся эта орда ползет на нас, как муравьи. Не хвастаясь скажу, джентльмены, у наших ребят выдержки хватило. Между нами оставалось футов десять, и тут мы дали первый залп. Враг откатился, затем собрался и опять на нас, а мы еще раз — бах! — и они попадали, как кегли. А офицеры… там, кстати, полно офицеров было, все на лошадях — я одного подстрелил. Он упал навзничь, но из седла не вывалился. Лошадь понесла. Голова болтается, руки раскинуты, а сам не падает.

Голос Ли стал глуше. Роджер заметил, как преподобный Маккоркл нагнулся к секретарю и потрепал его по плечу.

— Тогда они опять на нас полезли, в третий раз. А у нас… У нас порох кончился. Они перелезли через укрепления и пошли, выставив штыки.

Роджер сидел на ступеньке. Ли стоял над ним. Он заметил, как сглотнул молодой человек.

— Мы отступили. То есть так говорят. А на самом деле мы побежали. Вот и все. Они за нами.

Он снова сглотнул.

— Знаете, когда в человека входит штык, при этом такой звук — жуть просто. Невозможно описать. До сих пор в ушах стоит. Чуть ли не по телам бежали. Ох, сколько их было. Людей протыкали, будто вертелом, и оставляли умирать, как рыб, выброшенных на берег.

Роджеру доводилось держать в руках штык восемнадцатого века. Семидюймовое треугольное лезвие, тяжелое и безжалостное, с канавкой для стока крови. Ему вдруг вспомнился треугольный рубец на шее у Джейми Фрэзера. Роджер вскочил, спустился с крыльца, извинившись, и пошел вдоль побережья, на минутку задержавшись для того, чтобы снять туфли и чулки.

Начался отлив. Роджер шел босиком по кромке воды. Пальмы шелестели на ветру, стая пеликанов летела вслед за садящимся солнцем. Волны набегали на ступни, ноги вязли в мокром песке.

Глубоко в водах залива Альбемарл горели огни — на рыбацких лодках в ящиках с песком разводили небольшие костерки, рыбаки поджигали от них факелы, чтобы видеть в темноте. Свет факелов отражался в воде. Блики рябили на волнах, напоминая стайку светлячков.

Взошли звезды. Глядя в небо, Роджер гнал от себя любые мысли, открывая душу и сердце Господу.

Завтра он станет священником. «Ты священник вовек по чину Мелхиседека», — прозвучат во время обряда слова из Библии.

— Боишься? — недавно спрашивала Брианна.

— Боюсь, — тихо ответил он.

Роджер стоял на берегу, пока вода не отхлынула. Он последовал за отливом — мерное прикосновение волн к ногам дарило успокоение.

— Но не отступишься?

— Нет, — еще тише откликнулся Роджер. Он не понимал в полной мере, на что идет, но готовился идти до конца.

Порыв ветра донес смех и пару слов из разговора с террасы преподобного Макмиллана. Там перестали говорить о войне и о смерти.

Кому-нибудь из них приходилось убивать? Уоррену Ли, вероятно, приходилось. А преподобному Маккорклу? Роджер усмехнулся и отошел подальше. Теперь в его ушах звучали лишь шум ветра