Мертвец - это только начало - Евгений Сухов

Значит, Куликов все-таки явился. Нужно быть глупцом, чтобы не понимать – в следующий раз последует более серьезная акция. Вчерашнюю же его выходку можно было воспринимать как некую демонстрацию силы перед законом: вот ты меня ищешь по всей России, а я здесь, в Москве отсиживаюсь, а еще, от нечего делать, в свободное время с бабой твоей любезничаю. И не удивляйся тому, что однажды ты придешь с дежурства и застанешь меня в постели с твоей любавой ненаглядной. Бабы ведь такие, за ними, как за бестолковой скотиной, присмотр нужен.

* * *

Третий день дом Крачковской находился под наблюдением. Недалеко от ее подъезда двое алкашей неопрятного вида, взгромоздившись на детские качели, наливали в жестяную кружку водяру. Со стороны могло показаться, что их ничто не интересует, кроме огненной воды. Но вместо сорокаградусной бутылка была наполнена минеральной водичкой, весьма полезной для обмена веществ, а неприглядные дядьки были не залетными бичами, приехавшими полюбоваться видами столицы, а являлись самыми обыкновенными операми, для которых подобное дежурство было служебной канителью. Возможно, они сейчас и не отказались бы от кружечки прохладного пивка, но опасались из-за собственного удовольствия просмотреть ожидаемый объект. А потом, куда торопиться? Дома в холодильнике стоит бутылочка. Дело за малым – дождаться конца смены, когда точно такие же бичи заступят на дежурство в противоположном конце двора, и, подъев остатки колбаски, аккуратно нарезанной, двинуть в сторону метро, предварительно избавившись от жалкого маскарада.

Жильцы дома с неприязнью поглядывали на алкашей, но вытуривать не решались. Вроде бы лиха от них никакого – сидят себе чинно, словно на каком-то представительском приеме, и без особой жадности попивают водочку.

Никто и не подозревал, что в затертой сумке одного из них, годной разве что для сбора пустых бутылок, лежит рация, настроенная на милицейскую волну.

В соседнем доме Шевцов также установил наблюдательный пункт. За окнами шестого этажа, в маленькой уютной светелке затаились два опера, они контролировали вход в здание с противоположной стороны. Хозяйка квартиры, грудастая барышня лет тридцати пяти, с интересом посматривала на молодых розовощеких оперов, и в зеленовато-серых ее глазах, чуть вытянутых по-степному, прочитывалось откровенное желание. Она расположилась в соседней комнате и как бы случайно появлялась в прозрачной ночной сорочке поочередно перед каждым из них, демонстрируя свои прелести. Нетрудно было догадаться, что еще пара дней подобного соседства, и она без обиняков предложит им разделить с ней не только вечернюю трапезу, но и широченную постель.

Ольга Крачковская из дома выходила редко, но когда появлялась, вела себя как добродетельная дама: ни с кем не общалась, а если и открывала рот, то лишь для того, чтобы произнести «здравствуйте». Трудно было угадать в ней подружку одного из самых влиятельных авторитетов Москвы. Такая целомудренная внешность под стать только воспитанницам женских монастырей со строгим уставом. Шевцова всегда удивляла способность девушек выглядеть невинно даже после самой страстной ночи. Взгляд, преисполненный праведной скорби и целомудрия, он встречал даже у самых падших женщин; глядя на такую, с трудом верилось, что эта особа за одну ночь сумела обслужить с десяток клиентов.

Ольга Крачковская была именно из этой породы барышень.

Как бы там ни было, у Стася Куликова вкус был недурной, и охотно верилось, что он принадлежал к узкой прослойке людей, считавших, будто им должно принадлежать все самое лучшее.

Несколько раз Шевцов подъезжал к дому Крачковской и, остановив машину в отдалении, терпеливо наблюдал за подъездом. Интуиция подсказывала ему, что именно он первым заметит Куликова. Но томительное ожидание складывалось в минуты, затем в часы, но, кроме стариков, стремящихся продлить жизнь вечерними моционами, он никого не замечал.

Шел четвертый день наблюдения. Возможно, последний. Полковник Крылов заметно нервничал и грозил объявить выговор, если подозреваемый не появится в ближайшие сутки. Полковника понять можно, у него такие дела поставлены на поток, он ведь отвечает за весь отдел, и его мало интересуют детали, в первую очередь он бьет на результат. А если его не будет, генерал ему холку натрет!

Опустив стекло, Шевцов с видимой ленцой наблюдал за прохожими, старательно изображая беспечного бездельника, у которого впереди предостаточно дней, во всяком случае, больше того, что прожито. А потому можно остановиться, не торопясь поглазеть по сторонам.

Мужчину в темно-коричневом плаще он заметил не сразу. Тот вышел из-под кирпичной арки соседнего дома, по диагонали пересек дорогу и, двигаясь по краю тротуара, направился прямо к подъезду Ольги Крачковской. Эту походку Вадим помнил наизусть. Закрывая глаза, он без особого труда воспроизводил ее в памяти. Прохожий двигался по-хозяйски неторопливо, слегка вразвалочку, чуть расставив стопы. Точно такой человек был заснят на видеокассету на кладбище, для общей картины недоставало только вороватого взгляда через плечо.

И чудо произошло! Секунды две тот смотрел назад, очевидно, проверяя, не увязался ли за ним кто-нибудь. После чего уверенно затопал дальше.

Майор Шевцов видел перед собой одинокого волка Стася Куликова.

Еще несколько секунд Вадим Шевцов рассматривал его спину, все еще не веря в удачу, после чего с торжеством, которого никак от себя не ожидал, проговорил:

– Он приближается. Готовность номер один.

Во дворе встрепенулись два бича, а к ним, усмотрев теплую дружескую компанию, двинулись еще трое бродяг, трогательно сжимая в руке по бутылке дешевого красного вина. По их довольным лицам было заметно, что пьянка надвигалась нешуточная.

В окнах третьего этажа призывно горел свет, и Куликов шел прямо на него, как фрегат на огни маяка.

У самого входа он что-то почувствовал и замедлил шаг. Как бы случайно посмотрел на жизнерадостную пятерку бомжей, которые, чуток придвинувшись друг к другу, уже лихорадочно отвинчивали пробку. Быстрый пронизывающий взгляд настиг Шевцова, когда тот выходил из салона и хлопнул дверцей, после чего нажатием кнопки поставил машину на сигнализацию.

Шевцов не сдержал вздоха облегчения, когда наконец, малость помявшись, Куликов вошел в подъезд. Клетка захлопнулась. Именно сейчас на пятом этаже неслышно отворилась дверь, и на лестничную площадку, сжимая табельный «макаров», вышел еще один сотрудник, отрезая Куликову последний путь к отступлению – через крышу во двор соседнего здания.

Куликова можно было бы попытаться задержать во дворе. Но трудно представить, как он поведет себя во время ареста. Не исключено, что под полами его плаща спрятан целый арсенал. А эти догонялки по городу с пистолетами в руках малопривлекательны. И велик риск зацепить шальной пулей какого-нибудь случайно прогуливающегося бедолагу.

Бомжи, мгновенно потеряв аппетит, метнулись к подъезду, извлекая из прокопченных штанин пистолеты. На всякого, кто наблюдал за этим превращением со стороны, сцена произвела сильнейшее впечатление.