Дневники Кэрри - Кэндес Бушнелл

— Тебя когда-нибудь арестовывали? — спрашивает Доррит Джорджа.

— Доррит!

— Что? — говорит она, решительно уставившись на меня.

— На самом деле, да. Но мое преступление было намного хуже твоего. Я перепрыгнул через турникет в метро и вмазался прямо в копа.

Доррит уставилась на Джорджа глазами, полными обожания:

— А что было потом?

— Он позвонил моему отцу. И будь отец проклят, он заплатил штраф, а за это я был вынужден каждый день проводить в его офисе, разбирая дела в алфавитном порядке и заполняя выписки с банковского счета.

— Правда? — Глаза Доррит расширились от страха.

— Мораль истории такова, что всегда нужно платить за проезд.

— Ты слышала это, Доррит? — говорит отец. Он стоит, его плечи опущены, он выглядит изможденным. — Я иду спать. И ты тоже, Доррит.

— Но…

— Немедленно, — тихо говорит он.

Доррит еще раз смотрит на Джорджа долгим взглядом и убегает наверх.

— Спокойной ночи, дети, — говорит отец.

Я рассеянно расправляю юбку.

— Извини за все это. За отца, за Доррит…

— Все в порядке, — говорит Джордж и берет меня за руку. — Я понимаю. Ни одна семья не идеальна, в том числе и моя.

— Да? — Я пытаюсь вытащить свою ладонь из его, но не могу. Вместо этого я решаю сменить тему разговора: — Похоже, ты понравился Доррит.

— Я хорошо лажу с детьми, — говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. — Так было всегда.

— Джордж. — Я отворачиваюсь. — Я действительно очень устала…

Он вздыхает:

— Я все понял: время ехать домой. Но я ведь увижу тебе еще раз?

— Конечно.

Он поднимает меня на ноги и обнимает за талию. Я прячу лицо у него на груди, пытаясь избежать того, что непременно последует дальше.

— Кэрри?

Он гладит мои волосы. Мне приятно, но я не могу позволить ему большего.

— Я так устала, — жалуюсь я.

— О’кей. — Он отступает, приподнимает мою голову и легко касается моих губ своими. — Я позвоню завтра.

— Почему так долго? — спрашивает Себастьян.

— Нужно поправить макияж, — говорю я.

Он отводит своей рукой мою и пытается меня поцеловать.

— Тебе не нужна косметика.

— Стой, — шиплю я. — Только не дома.

— У тебя не возникает проблем, когда мы целуемся у меня дома.

— У тебя нет двух младших сестер, Одна из которых…

— Я знаю, была арестована за то, что украла жвачку, — говорит он с пренебрежением. — Что занимает одно из последних мест в хрониках криминальных происшествий, наряду с бросанием петард в почтовые ящики.

— И с этого начинается преступная жизнь, — говорю я, медленно закрывая дверь в ванную перед его носом.

Он стучится.

— Да-да?

— Поспеши.

— Спешу, — говорю я. — Спешу и суечусь.

И то, и другое неправда. Я тяну время и жду звонка от Джорджа. С ареста Доррит прошло две недели, и сначала все было прекрасно: Джордж позвонил мне на следующий день, как и обещал, а потом и на следующий за следующим, а затем я спросила его, был ли он серьезен, когда говорил, что хочет прочесть один из моих рассказов, и он сказал «да». Поэтому я отправила ему свой рассказ и в течение последних пяти дней ничего от него не слышала. До вчерашнего дня, когда он через Доррит оставил сообщение, что позвонит мне сегодня между шестью и семью вечера. Черт бы его побрал. Если бы он позвонил в шесть, Себастьян бы еще не крутился тут. Уже почти семь. Себастьян будет в ярости, если я начну разговаривать по телефону, как раз когда мы соберемся выходить.

Я раскручиваю тушь, наклоняюсь к зеркалу и мажу щеточкой ресницы. Это уже второй слой, и мои ресницы начинают изгибаться и слипаться. Я уже собираюсь нанести еще один слой, как звонит телефон.

— Телефон! — кричит Мисси.

— Телефон! — вопит Доррит.

— Телефон! — ору я, выскакивая из ванной с такой же скоростью, как спасатель на пляже.

— Э? — говорит Себастьян, высовывая голову из моей спальни.

— Это может быть инспектор, приставленный к Доррит.

— К Доррит приставили инспектора? За то, что она украла жвачку? — спрашивает Себастьян, но у меня нет времени, чтобы что-то ему объяснять.

Я хватаю телефонную трубку в комнате отца прямо перед тем, как к ней добирается Доррит:

— Алло?

— Кэрри? Это Джордж.

— О, привет! — говорю я с замиранием дыхания и закрываю дверь.

Что ты думаешь о моем рассказе? Мне нужно это знать. Сейчас.

— Как дела? — спрашивает Джордж. — Как Доррит?

— Она в порядке.

Ты читал его? Ты его ненавидишь? Если ты его ненавидишь, то я убью себя.

— Она выполняет общественную работу?

— Да, Джордж. — Мучения убивают меня.

— Что ей предписали делать?

Какая разница?

— Собирать мусор на обочине дороги.

— А, старая добрая мусорная рутина. Всегда срабатывает.

— Джордж, — я стесняюсь. — Ты прочел мой рассказ?

— Да, Кэрри.

— И?

Долгая тишина, в течение которой я обдумываю, как лучше порезать бритвой вены на запястьях.

— Ты определенно писатель.

Я? Писатель? Я представляю, как бегаю по комнате, прыгаю и кричу: «Я писатель, я писатель!»

— И у тебя есть талант.

— Ах. — В экстазе я падаю на кровать.

— Но…

Я сажусь назад, со злостью сжимая трубку.

— У тебя действительно неплохо получилось. Это история о девушке, которая живет на стоянке автоприцепов в Кей-Уэсте во Флориде и работает в «Дайри Куин»… Ты когда-нибудь была в Кей-Уэсте?

— Вообще-то да. Несколько раз, — гордо говорю я.

— Ты жила в прицепе? Работала в «Дайри Куин»?

— Нет. Но почему я не могу притвориться, что да.

У тебя очень богатое воображение, — говорит Джордж. — Но я знаю кое-что об этих летних школах. Они ищут что-то, в чем чувствовались бы личный опыт и аутентичность.

— Не понимаю, — говорю я.

— Ты знаешь, сколько им присылают историй о детях, которые умирают? И все это звучит неправдоподобно. Ты должна писать о том, что ты знаешь.