Гостеприимный край кошмаров - Антон Орлов

– А ваша компания чем лучше?

– Да уж мы не дурака валяем и не декадентствуем, как те, с кем ты связался. Открой глаза, их интересуют одни удовольствия. Непрерывное коллекционирование наслаждений, безобидных и не очень, день за днем, год за годом, век за веком. Нон-стоп, как говорят туристы с Изначальной. Тебе оно нравится?

– Если вы от них принципиально отличаетесь, где вы были во время прорыва?

– Где кому полагалось, там и были, – она предупреждающе прищурилась, не спеша уходить с дороги.

– Тогда позволь поставить вопрос иначе: почему вас не было на береговой стене Танары?

Снова хмыкнула, тоненько и презрительно.

– Ты задаешь пошлые, неумные и банальные вопросы, леспех. Не ожидала от тебя такого. Прорывы эти – ваша проблема, сами обороняйтесь.

Стах хотел сказать, что у него есть имя, но передумал: она небось только того и ждет. Мерсмон ее знает, зачем ей понадобилось это сближение. Скорее всего, чтобы насолить Эгле.

– Если бы вы там были, не погибло бы столько народа.

Инга приосанилась, словно примерная школьница, отвечающая урок у доски.

– Может, вас еще и манной кашкой покормить? С ложки, чего уж мелочиться! Люди должны самостоятельно решать свои проблемы.

«Ага, и кто же из нас городит банальности?»

– Вы, значит, не люди, а?

– Мы – Высшие, мы переросли человеческое. Скажите спасибо, что мы положили конец Темной Весне и заточили всеобщего врага в Кесуане.

«Молодцы, так хорошо заточили, что он каждые три-четыре месяца прорывы устраивает».

Инга догадалась, что вместо «спасибо» собеседник выдаст что-нибудь в этом роде, и моментально исчезла. Отступив под арку, растаяла в воздухе. Или даже иначе: таяние – процесс, занимающий хотя бы несколько секунд, а Высшая в дешевой майке с картинкой пропала в мгновение ока. Словно никого тут не было и весь этот разговор померещился Стаху с тридцатиградусной жары.

Миновав еще одну арку, завернул в подворотню. Чтобы отворили решетчатую дверцу, надо нажать на кнопку массивного яшмового звонка. Приглушенная белизна мрамора, голубоватые тени. Посреди сверкающего на солнце дворика журчит небольшой фонтан, струи бьют из громадной друзы хрусталя. На фасаде элегантного двухэтажного особняка мозаичные ирисы: синие, фиолетовые, изумрудные мазки по молочному фону.

– Ты разговаривал с Ингой? – усмехнулась Эгле, когда Стах налил ей иноземного бананового ликера, а себе взял жестянку пива из холодильника.

– Да, попалась навстречу. Она тоже где-то здесь обитает?

– Как бы не так. Жемчужный Акрополь для них слишком благопристойный район. Презирают и все такое. Из наших многие тут поселились, а эти принципиально избегают комфорта и роскоши, а то вдруг соблазн проклятый одолеет. Инга здесь болтается, когда хочет напакостить – подпустить какой-нибудь дряни в фонтан или загадить мои клумбы. Не удивляйся, их удалая компашка не считает мелкое хулиганство недостойным занятием. Подразумевается, что они такими методами до кого-то что-то доносят, хотя я до сих пор не разобралась, в чем тут изюминка.

– Мне показалось, ей не двенадцать лет, – недоверчиво ухмыльнулся Стах.

– Ей много-много раз по двенадцать, а толку-то? Это еще цветочки, ягодок ты не видел. Как она в свое время на Мерсмона вешалась – это было что-то!

– На какого Мерсмона? Темного Властителя?

– На какого же еще? Он, к общей радости, один-единственный. Инга тогда втрескалась, как дура-школьница в крутого бандита с пижонским автомобилем. Это было до того, как он стал Темным Властителем, но все равно такой эпатаж… Оцени: она к нему липла, а он ее ни вот столечко не хотел. Беда в том, что с тех пор, как Ингу сделали Высшей, у нее в головенке не укладывается, чтобы она – и вдруг не получила желаемого. Мерсмону было на нее наплевать, даже хуже, он ее в грош не ставил. Кстати, Инга – протеже госпожи Тарасии Эйцнер, которую ты здесь уже видел. Старуха сильна, из самых могучих в этой банде, после господ Андреаса и Конрада. Ничего удивительного, что меня в тот раз порвали, как ненавистную грелку с вышитой розочкой.

– Эгле, раз уж речь зашла о Мерсмоне, – может, и не стоило ворошить эту тему, к тому же второй раз за день, пусть и с другой собеседницей, но Стах не смог удержаться, он ведь знал на собственной шкуре, что такое прорывы из Гиблой зоны. – Почему вы его не убили? Или, если для этого есть какие-то причины, о которых ты не можешь сказать, почему предоставили ему такую свободу, что он устроил себе целую Гиблую страну, от Кесуана до Кордеи, и творит там всякую хрень? Кому это нужно, чего ради, вот что я хотел бы понять…

– Ты прав, причина есть, – она смотрела в столешницу, опустив длинные загнутые ресницы и по-детски покусывая губы. – Он ведь не просто один из сильнейших магов за всю историю человеческой цивилизации на Долгой Земле, а еще и лесной колдун – то есть, помимо прочего, связан с Лесом и может черпать силу оттуда. Нам пока не удалось его убить, хотя над этим вопросом ведется работа.

Ответ Эгле, неожиданно бюрократический, несмотря на грустный доверительный тон, вызвал у Стаха оторопь, а вслед за ней прилив раздражения.

– Так-таки нельзя было запереть его понадежней?

– Ты не дал мне договорить!

В ее голосе проскользнул упрек, шелковистые ресницы обиженно затрепетали, и он почувствовал себя грубым животным. Отвел взгляд, неловко сцепил руки в замок.

– Вначале, после нашей победы, он был очень надежно заперт. Скручен заклятиями так, что не мог ни шевелиться, ни колдовать – только мечтать о смерти, как будто заживо мучился в аду. Это должно было продолжаться до скончания времен, но летом того же долгого года его освободила одна серая дрянь, Ис…

Эгле словно прикусила язык. Вскинув ресницы, глянула на Стаха с беспокойством.

– Человеку лучше не знать, как ее зовут. Она само свое имя превратила в оружие. Если сработают чары, которые она ухитрилась вплести в этот набор звуков, как будто захлестнется скользящая петля, и потом, когда уснешь, тебя затянет в Отхори. В курсе, что это за место?

– Где-то слышал… Кесейское слово?

– Отхори – Страна Снов и Кошмаров, преддверие Намутху – Страны Мертвых, пограничная область между жизнью и смертью. А что такое синдром Рухлера ты, надеюсь, знаешь?

– Что-то типа летаргии, верно? Человек спит и спит, и никак не добудишься.

– Это не афишируется, но больные с синдромом Рухлера – те, кто угодил в Отхори и не могут оттуда выбраться, то есть проснуться. Они так и блуждают в кесейских кошмарах, пока не умрут. Высшего, провалившегося в Отхори, разбудить можно, хотя это не всегда легко, а обыкновенному человеку ни врачи, ни колдуны не помогут. Изредка бывает, что страдающие синдромом просыпаются сами, но в большинстве случаев о здравом рассудке после этого говорить не приходится, личность разрушена. В своем уме остаются считаные счастливчики. Темный Властитель и главная ведьма Гиблой страны чувствуют себя в Отхори как дома, а для нас это вражеская территория.