Счастье рядом - Аннэ Фрейтаг

– Давай, Креветка… – он берет меня за руку и притягивает к себе. Я следую за ним, хотя едва ли могу сделать шаг.

Мы идем по маленькому парку, который как раз поливают. Брызгалки распыляют холодную воду в воздух, их шипение смешивается с шумом волн и смехом плещущихся детей. Мое сердце бьется медленно, мне тяжело дышать. Как будто вокруг моей груди пояс, который все больше затягивают. Внезапно что-то маленькое и черное беззвучно пролетает мимо меня, отчего я вздрагиваю и инстинктивно хватаю Оскара за руку.

– Что это было? – кричу я и крепко держу его руку.

– Не бойся, – он обнимает меня. – Это всего лишь летучая мышь.

Я заставляю себя улыбнуться, но корчусь от боли. Оскар пристально смотрит на меня.

– Тесс? Все в порядке?

Я быстро киваю.

– Да, все хорошо.

Оскар останавливается и обхватывает мое лицо руками.

– Зачем ты обманываешь меня?

– Потому что я не хочу, чтобы ты переживал.

Вторая летучая мышь стремительно проносится мимо нас, и я снова вздрагиваю.

– Я всегда буду переживать за тебя, – отвечает он так тихо, что едва ли можно разобрать слова. Я смотрю в его глаза и тону в их глубине. – Пожалуйста, никакой лжи. Пообещай. – Я сжимаю губы и киваю. Сначала нерешительно, но потом более уверенно. – Скажи.

Не раздумывая долго, я набираю воздух в легкие, и это становится ошибкой. Боль внезапно вонзается мою грудную клетку, ее сводит судорогой, и я сгибаюсь под тяжестью, с которой стягивает мои ребра.

– Тесс? – Его руки держат меня, потому что мои ноги больше не справляются с этим. Я крепко цепляюсь за него, вижу расплывающийся в глазах отель класса люкс и прекрасный парк, а затем слезы начинают скатываться по щекам. Мой тихий стон звучит чуждо и отдаленно. – Тесс, я с тобой, – шепчет Оскар, и звук его голоса успокаивающе вибрирует по моему телу. – Я с тобой.

Я закрываю глаза и падаю, концентрируясь лишь на нем. На его запахе, тепле его рук, его теле на моем и его словах, которые я чувствую прикосновением на лбу. Мои мышцы расслабляются. Я осторожно делаю вдох и продолжаю крепко держаться за Оскара, как будто он мой спасательный круг. Чувствую ткань его футболки, как она трется о кожу. Оскар нежно гладит меня по вискам.

– Лучше? – шепчет он. – Тебе нужно что-нибудь?

Я снова открываю глаза и сглатываю, когда вдруг вижу пятна на его футболке. Откашливаюсь и показываю на черные точки.

– Мне жаль, – тихо говорю я. – Я… я постираю.

Оскар смотрит возмущенно.

– Ты сейчас серьезно извиняешься за пятна?

– Ну да, это тушь, и она очень плохо отстирывается.

– Правда? – ухмыляется он и вытирает мои щеки пальцами. Я хочу ответить ему, но внезапно наши рты соприкасаются. Я падаю в этот поцелуй, в это неописуемое чувство, которое проходит теплыми мурашками по телу. Боже, я так влюблена.

Ночь такая черная, как смола. Я иду с мокрой головой и в ночной рубашке по кемпингу. Маленькие лампочки окаймляют песчаную дорожку, а сверчки трещат так громко, что кроме них ничего не слышно. На разветвлении тропинки меня ждет Оскар. На нем черная майка и темно-синие в зеленую клеточку пижамные штаны, низко сидящие на бедрах. Я проглатываю стон, который чуть не вырвался из меня, и делаю глубокий вдох. Мокрые пряди его волос падают на лицо, а капли сверкают на его руках, и я пытаюсь отогнать мысли о том, как он голый стоит под душем или как вода стекает по его голове. Оскар ухмыляется.

– Вот ты где… – тихо говорит он. – Все хорошо?

– Лучше, чем хорошо.

Я вспоминаю о нашей прогулке по маленьким улочкам Ривы, о пальмах и вечернем настроении. Вспоминаю о пицце с салями, которую мы купили по пути, а потом съели на берегу. Мы лежали под открытым небом, разговаривали и смеялись. Потом было мороженое. Целых три шарика, от которых мне потом было плохо. Но я не могла остановиться. Оно было такое вкусное.

– Прекрасная ночь, не так ли? – спрашивает он и показывает на небо. Я закидываю голову и рассматриваю бесчисленные звезды, которые сияют надо мной.

– Таким четким я еще не видела Млечный Путь, – шепчу я.

– Невероятно, правда?

– Неописуемо…

Несколько секунд я стою и смотрю в бесконечную ночь. Я чувствую на себе взгляд Оскара и сажусь рядом с ним. Он откашливается.

– Все взяла? – У меня в руке сумочка для душа, и я киваю. – Тогда пошли.

Мы идем рядом, наши руки очень близко, почти касаются друг друга. Я хочу взять его за руку, но что-то меня останавливает. Мне хочется наслаждаться моментом, но меня одолевают вопросы. Например, где мы будем спать. Будем ли мы спать вместе? Хочу ли я этого? Дурацкий вопрос, конечно, хочу, но все-таки не решаюсь взять его руку.

Я хотела бы быть свободной, как он. Непосредственной. Он улыбаясь смотрит на звезды, пока я разглядываю наши руки, как они снова и снова проносятся мимо друг друга. Я бы никогда не смогла отпустить его. И мне не хотелось бы, чтобы он видел меня голой. Я бы постоянно боялась, что он дотронется до моего шрама. Наверное, он показался бы ему мерзким. Кто хотел бы дотронуться до того, кто выглядит так, будто его несколько раз распотрошили? Мотаю головой на эти мысли. Иногда я сама себя не понимаю. Вообще-то мне нечего терять. Моя жизнь висит на волоске, и он скоро порвется. Серьезно, а вдруг я не проснусь завтра? Мне бы хотелось быть тем человеком, который наслаждается ночью, но это не про меня. Я – это просто я. И, как бы ни старалась, я не могу сбросить с себя страх. Таинственной экскурсии в душ на кемпинге, к сожалению, недостаточно, даже если в моем понимании она кажется опасной.

– Тесс? – шепчет Оскар, когда мы проходим мимо чугунных ворот, и кемпинг остается позади нас.

Я смотрю на него краем глаза.

– Что такое?

– Меня отвлекает твое громкое думание.

– Мне… мне жаль, – отвечаю я и крепче обнимаю сумочку, как будто это моя любимая игрушка. – Я не хочу думать.

– Тогда прекрати.

– Я не знаю как.

Вдалеке я вижу Volvo, который, как верный друг, ждет нас на набережной. Под ногами шуршит гравий.

– Что тебя так заботит?

– Я хочу тебе это сказать, но не могу.

Он берет меня за руку и немного притягивает к себе.

– Тесс, ты можешь рассказать мне все.

От его прикосновения по телу бегут теплые мурашки.

– Нет, я не могу.

В темноте мне не видно его лица, слышу только, как он тихо говорит: