Разбойник - Керриган Берн

– Тогда объясните мне, если я чего-то не понимаю.

Дориан не мог передать это словами. По крайней мере, ей.

– Я уже все объяснил, – сказал он.

Мгновение она изучала Блэквелла, а потом протянула к нему руку. Он отступил назад, чтобы она до него не дотянулась.

Брови Фары задумчиво насупились.

– Дориан, сколько времени прошло с тех пор, когда вы позволяли кому-то прикасаться к вам?

Его желудок сжался, когда он услышал, как Фара называет его по имени. Он не мог ответить ей, не раскрыв слишком многого.

– Целая жизнь, – ответил Блэквелл.

– И, честно, именно поэтому вы не можете… м-м-м… иметь отношения со мной?

Он отвел глаза, сожалея о том, что позволил себе подобную слабость. Избегая контакта с другими, он делал вид, что считает людей недостойными даже его рукопожатия.

В этом случае все было иначе. Только не с ней.

– Как же вы убиваете людей, не прикасаясь к ним? – с любопытством спросила Фара, а потом покачала головой, и какое-то непонятное выражение скривило ей губы.

– Я часто ношу перчатки, – честно ответил Блэквелл. – К тому же не каждое оружие требует физического контакта.

– Разумеется, – автоматически ответила Фара, хотя ее брови по-прежнему хмурились, словно она пыталась решить какую-то проблему. – Но в перчатках вам приходится прикасаться к кому-то?

– Редко. Если этого нельзя избежать.

Фара кивнула, погрузившись в размышления.

– Хоть я и живу как вдова, но остаюсь девственницей, – призналась она. – Пусть мы не смогли договориться о ребенке, нам необходимо консумировать брак на случай, если его законность окажется под вопросом.

У Дориана пересохло во рту. Он-то считал, что предусмотрел все, однако интимные отношения были так далеки от сферы его возможностей, что эта деталь как-то ускользнула от него. Но сквозь охватившую его панику прорывался довольный шепот, ликующий по поводу того, что к Фаре не прикасался другой мужчина.

Постучав пальцем по крохотному пятнышку у себя на щеке, Фара сняла с головы полотенце, взяла с туалетного столика щетку и принялась расчесывать кудри.

– Полагаю, если бы я была достаточно практична, то могла бы завести любовника. Это решило бы обе наши проблемы, не так ли?

– Я убью любого, кто осмелится прикоснуться к вам, – холодно сообщил ей Дориан.

– Не самое лучшее, что можно предложить для решения проблемы, правда? – Фара раздраженно вздохнула. – Может, вам понравилось бы наблюдать? Похоже, вы склонны к таким вещам.

Уязвленный ее заявлением, Блэквелл угрожающе шагнул к ней. Да он всю жизнь был лишь наблюдателем и манипулятором человеческой воли и желания. Стоит ли так уж поражаться тому, что эта его склонность распространилась и на тревожную сексуальность?

– Это я заставлю вас наблюдать за тем, как я разрежу на кусочки ту часть его тела, которой он вас коснется, а затем скормлю ее ему, – мрачно заявил он.

– Тогда вам придется все сделать самому, – настаивала Фара.

Несколько мгновений они обдумывали тупиковую ситуацию. Одна лишь мысль о том, что к ней прикасается другой мужчина, всколыхнула в нем самые порочные, зловещие порывы. Блэквелл ощутил их, еще когда она целовалась с Морли, и едва сдержал желание свернуть тому шею у нее на глазах.

Несмотря на гнев, ему нравилось смотреть на нее, когда она была такой. Раскрасневшаяся после ванны, тяжелая завеса кудрей, курчавившихся вокруг глаз цвета лунных лучей… Да как только мужчина мог отказать ей? Он так хотел притронуться к ней. Жаждал этого.

Но Дориан не мог запятнать ее таким образом. Почему она отказывается это понимать? Как она могла пригласить в свою постель Черное Сердце из Бен-Мора? Одно дело брак. И совсем другое – секс. Неужели она действительно так отчаянно хочет ребенка, что готова опуститься до того, чтобы позволить кому-то вроде него войти в ее роскошное тело? Неужели она не знает, кто он? Разве он не нарисовал ей явственную картину того, что делал?

А также того, что делали с ним?

– Ваши перчатки, – пробормотала Фара таким тоном, будто ее осенила гениальная идея.

– Что?

Румянец на ее щеках разгорелся еще сильнее, и она явно собиралась с духом, чтобы все объяснить.

– За последние годы я провела немало времени в компании уличных и портовых проституток, – начала Фара. – От них я узнала, что для того, чтобы вести свои дела открыто, как они это делают, им редко приходится раздеваться.

Эта идея разозлила Дориана, потому что показалась ему соблазнительной.

– Вы хотите, чтобы я обращался с вами, как с чертовой портовой потаскухой?

Фара бросила на него насмешливый взгляд, хотя ее щеки все еще пылали от робости.

– Не совсем, – объяснила она. – Я подумала, что мы сможем совершить… половой акт, почти не прикасаясь друг к другу.

Губы Блэквелла скривились, но чресла сжались в ответ на ее слова.

– Вы не можете говорить это серьезно.

– Вы могли бы надеть свои перчатки, рубашку, килт или брюки, даже жилет или вечерний сюртук, если вам так захочется.

– Так вы этого хотите? Чтобы вас поимели, как девку из Ист-Энда, а потом попросту вышвырнули? Потому что именно это я и сделаю, – предупредил он, и тьма окутала его сердце, как мрачные тучи – ее черты.

Прищурившись, Фара посмотрела на него глазами цвета жидкого серебра, в которых было столько же загадок, как в звездах на ночном небе.

– Я хочу семью, – тихо проговорила она. – И я буду делать все, что должна, чтобы обзавестись ею.

Беззащитная, болезненная честность в ее голосе вонзилась в Дориана, как отравленная стрела, и он почувствовал, как этот яд распространяется в его крови. Скоро он окажется полностью парализованным, став жертвой противостоящих сил, сражавшихся в нем, как два волка дерутся за доминирование. Два самых сильных чувства, известных человеку.

Дориан глубоко вдохнул аромат ее медового мыла и лавандовой воды, захвативших его обоняние с коварством римского легиона.

– Что ж, пусть это будет на вашей совести, – произнес он, проходя мимо Фары к двери. – Мы поженимся завтра утром, – объявил он и захлопнул за собой дверь.

Фару поразило, что Франкенштейн… то есть Фрэнк Уолтерз, не помнил своего христианского имени, но был в состоянии вспомнить рецепт индийского карри с бесконечным количеством экзотических специй.

Когда Мердок пришел одеть ее в чистую, хоть и немного старомодную, белую кружевную сорочку и длинную юбку из тяжелого шерстяного пледа цвета клана Маккензи, Фара сделала все, чтобы унять его беспокойство и убедить его, что она не пострадала после стычки с Блэквеллом в ванной комнате, а затем стремительно направилась в кухню.