Служилые элиты Московского государства. Формирование, статус, интеграция. XV–XVI вв. - Михаил Бенцианов

Очевидно, что изучение особенностей удельной службы в первой трети XVI в. необходимо проводить на основании взвешенных подходов, не ограничиваясь общими шаблонами. Большое значение при этом имеет привлечение комплекса биографических данных о лицах, отметившихся на удельной службе, и их ближайших родственниках.

Существенным подспорьем для определения служебной принадлежности тех или иных персонажей в этом случае выступают данные Тысячной книги 1550 г. и Дворовой тетради. В Тысячной книге сохранились пометы «князь Юрьевские Ивановича» и «княж Андреевские», свидетельствующие о ведении особых списков бывших вассалов удельных князей. В разряде казанского похода 1549 г. различались кашинцы «княж Юрьевские» и кашинцы «старые послужильцы» (очевидно, находящиеся на великокняжеской службе во время существования дмитровского удела). Возможно, к «старым послужильцам» причислялись здесь также некоторые ружане и старичане[299].

Служилые люди «князь Юрьевские Ивановича» упоминаются также в разряде похода на Владимир 1550 г., где дважды была отмечена рубрика «Руза». В первый раз, в начале списка, под этой рубрикой был записан Рахманин Борисов Голохвастов, во втором случае, уже в самом конце, – Василий и Петр Александровы Белого («князь Юрия Ивановича»)[300].

Кроме указанных источников дворовые дети боярские, служившие, вероятно, прежде в уделах, упоминались на последних местах в списке детей боярских 1542 г. «которые в думе не живут» (рубрики «Колуга», «Дмитров», «Старица»)[301]. Стоит предположить, что рубрики, включавшие бывших удельных «вассалов», приписывались к основному тексту дворовых книг. Среди подобных дворовых книг известна была, в частности, дворовая книга 1536/37 г., которая, в свою очередь, использовала данные второго десятилетия XVI в.[302]

В Дворовой тетради отсутствуют прямые указания на прежнюю службу удельным князьям. Перед списком углицких детей боярских сохранилось название рубрики: «княж Дмитреевские Ивановича», которая свидетельствует о возможном наличии аналогичных рудиментов и в других частях этого документа. Анализ расположенных имен в дмитровской рубрике показывает существование здесь компактных групп как потомков удельных «дворян», так и потомков великокняжеских дворовых детей боярских. В нарушение сложившейся структуры текста близкие родственники, служившие в свое время разным сюзеренам (Юрию Дмитровскому и Василию III соответственно), записывались на значительном расстоянии друг от друга.

Так, например, обстояло дело с Курчевыми, которые были разбиты на две группы. Согласно Тысячной книге, Семен и Афанасий Ивановы Курчевы находились в числе детей боярских великого князя, служивших по Дмитрову. Их имена фигурируют среди «старых» тверских помещиков, владевших своими землями задолго до описания конца 1530-х гг. Очевидно, подобным образом обстояло дело и с другими представителями этой фамилии, чьи имена фигурировали рядом с названными братьями. С другой стороны, есть четкие доказательства службы Юрию Дмитровскому братьев Григория Щура, Михаила и Афанасия Курчевых. Г. В. Щур Курчев упоминался в Тысячной книге среди детей боярских «князь Юрьевских Ивановича». Возле имен этих братьев в Государевом родословце сделана помета: «служили князю Юрью Ивановичу»[303].

Если попытаться сравнить между собою две эти части – детей боярских, служивших прежде Юрию Дмитровскому, и «старых послужильцев», по терминологии казанского разряда 1549 г., на великокняжеской службе, то выявляется интересная особенность: каждая из них заканчивается именами новиков, причем эти имена расписываются по определенному принципу. Так, например, в конце общей дмитровской рубрики, которая одновременно заканчивает и список детей боярских Юрия Дмитровского, не встречается близких родственников лиц, упомянутых в предыдущей части. То же самое относится и к новикам, замыкающим список детей боярских, служивших в свое время московскому правительству. Вероятно, отмеченная закономерность свидетельствует о параллельном ведении двух разных росписей дмитровских детей боярских вплоть до начала 1550-х гг.

Ко времени создания Тысячной книги и Дворовой тетради отцовские земли уже были возвращены Владимиру Старицкому. Многие старицкие землевладельцы вернулись на удельную службу, что, к сожалению, не позволяет в полной мере использовать фигурирующую в них рубрику «Старица» для реконструкции состава двора Андрея Старицкого.

Хронологическая удаленность Тысячной книги и Дворовой тетради от времени исчезновения калужско-бежецкого (1518 г., а реально, видимо, 1511 г.) и углицкого (1521 г.) уделов не дает возможность провести подобный ретроспективный анализ для определения служилых людей из этих княжеств, хотя следы их прежней службы и обнаруживаются в соответствующих рубриках этих источников.

При определении степени преемственности новообразованных по завещанию Ивана III уделов, соотнесении их с удельными княжествами более раннего времени необходимо понимать, что основные переданные братьям великого князя территории уже несколько десятилетий находились в прямом подчинении великокняжеской власти. Дмитров, например, был центром удельного княжества Юрия Васильевича, сына Василия Темного[304]. Этот удел просуществовал чуть больше десяти лет. Со времени его исчезновения (1472 г.) и передачи Дмитрова новому правителю – князю Юрию Ивановичу прошло уже более 30 лет, так что должно было полностью смениться поколение служилых людей, когда-то находившихся на службе у этого князя. В сравнении с 60-ми гг. XV в. подверглись достаточно серьезному изменению и сами границы Дмитровского уезда. Часть прежних дмитровских волостей («Рогож, Воря, Корзенево, Шерна городок, Сулишин и с Новым селом») отошла к Московскому уезду. Иван III передал своему сыну Юрию взамен великокняжескую переславскую волость Юлка[305].

Несколько меньше времени прошло со времени «поимания» Андрея Углицкого (1491 г.), которому принадлежал Звенигород – еще один центр, вошедший в состав удела Юрия Дмитровского. Недостаток источников не позволяет подробно реконструировать состав служилых людей этого князя. Среди сколько-нибудь значимых вассалов Андрея Углицкого впоследствии на дмитровской службе не удается найти ни одного лица. Этот вывод закономерен еще и потому, что исключительная близость Звенигородского уезда к Москве способствовала высокому уровню концентрации здесь вотчин виднейших фамилий московского боярства. Известны были здесь и великокняжеские пожалования. Вотчинами в Звенигородском уезде владел, например, князь Д. Д. Хромой Ярославский. Анализ звенигородской писцовой книги 1550-х гг. показывает, что в конце XV–XVI вв. местным вотчинником был также князь М. В. Шуйский[306].