Вкус греха - Алисса Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вовсе нет, — возразила она. — Я не чувствую себя неловко…
— Не лги мне, чертовка.
— Ладно. Мне неприятно принимать милостыню, от вас или от кого-либо еще.
Он тихо выругался.
— Это не милостыня.
— А что же? Не в укор поданная, как ты говоришь, но все равно милостыня. Каково тебе было бы на моем месте?
— Со мной все обстоит иначе.
— Да? Почему?
— Я — мужчина.
— Значит, тебе позволено быть гордым, а мне нет? — с жаром спросила она.
— Нет. Мне позволено работать, — уточнил он. — И я обязан заботиться о тех, кто этого права лишен.
— Я могла бы стать гувернанткой или компаньонкой. Он изменился в лице.
— Черта с два ты посмеешь!..
— А вот и… — Она замолчала и подняла руку, когда он попытался заговорить. — Давай не будем спорить об этом, Вит. Пусть каждый останется при своем, согласен?
— Нет.
— Если мы хотим и дальше не ссориться, как обещали твоей матери, нам придется пойти на компромисс.
С минуту он молчал.
— Слушаю.
— Я признаю, что из-за гордости стала, возможно, немножко упрямой. — Проигнорировав ехидный смешок, она продолжила: — И постараюсь в будущем не отказывать леди Тарстон в удовольствии мне помочь. Но ты должен проявить терпение в этом вопросе. Гордость — часть меня. Я не променяю ее на хорошенький гардероб.
— Ты так рассудительна, — заметил он. — Как это мы раньше не ладили?
— Раньше рассудительность исчезала, когда появлялся ты. Устраивает ли тебя компромисс?
Вит скрестил руки на груди.
— Нет, но я согласен. Пока.
«Он так красив, когда сердится», — подумала она, не сводя взгляд с его темных блестящих взъерошенных волос, волевого подбородка и голубых задумчивых глаз. Напряженные мускулы рук и груди выделялись под одеждой. И как она раньше не замечала его внутреннюю силу, от которой ее бросало в жар и перехватывало дыхание?
— Плачу пенни, если скажешь, о чем думаешь, чертовка. Мирабелла очнулась, услышав его голос, взмахнула ресницами и посмотрела в его смеющиеся глаза.
— Ах, мысли эти стоят по меньшей мере десять фунтов. Но так уж и быть — я уступлю их за пять. — От волнения ее голос стал хрипловатым, но она радовалась уже тому, что вообще смогла что-либо вымолвить. Ей было ужасно стыдно.
— По рукам. Пять фунтов. Мирабелла в замешательстве моргнула.
— Что-что?
— Даю пять фунтов за твои мысли. За те, от которых ты покраснела. Могу заплатить прямо сейчас, если ты сомневаешься в моей честности. — Он выдвинул ящик стола и извлек пятифунтовую банкноту.
— Я…э…
— Что же ты, ведь сама предложила сделку. Ты ведь не нарушишь слово?
— Ты шутишь.
— Нисколько. — И, как бы подтверждая сказанное, он протянул ей купюру. Мирабелла, как завороженная, смотрела на нее.
Пять фунтов не бывают лишними, особенно теперь, когда она уже дважды распотрошила свой неприкосновенный запас.
Достоинства в ней было не меньше, чем в собеседнике, но всему свое время и место, решила она. И теперь самое время и место проявить прагматизм.
Кроме того, ей было интересно увидеть его реакцию.
— Хорошо, — сказала Мирабелла, выхватив банкноту. — Я подумала, что… э… — Она жестом показала на его грудь. — Твои плечи… — Провела рукой в воздухе. — Они… э… они немного шире, чем мне всегда казалось, — выпалила она. «Боже, как неловко».
Озорная улыбка на губах Вита сменилась распутной. Его глаза, нежные еще минуту назад, потемнели от чувства, которое Мирабелла предпочла не называть. Она и без того уже стала пунцовой.
— Что ж, спокойной ночи, Вит. Он засмеялся и схватил ее за руку.
— Не так быстро, чертовка. Нельзя говорить подобные вещи мужчинам и думать…
— Я и не говорила. Я никогда такого… никому, кроме тебя, не говорила.
Он не спеша притянул ее к себе.
— Такого точно не говорила.
Она попыталась высвободиться из его объятий.
— Мы слишком долго отсутствуем. Об этом станут сплетничать.
— У нас еще есть время.
Он привлек ее к себе, преодолевая тот последний шаг, что разделял их, и поцеловал в губы.
Вит хотел, чтобы поцелуй был под стать моменту — такой же сладкий и легкий. В обмен на несколько украденных минут бала. Все еще некрепко прижимая Мирабеллу к себе, Вит провел рукой по ее спине, побуждая подойти ближе, коснулся губами ее губ, искушая и раззадоривая, нежно покусывая, приглашая к игре.
Вкус и аромат Мирабеллы проникал в него, по капле наполняя чашу неуклонно растущего желания.
И он позволил себе опасную роскошь, разрешив чаше переполниться.
Ему нравилось, как ее пальчики сжимают его плечи и гладят затылок, нравилось стоять вот так, тесно прижавшись, лицом к лицу. Наслаждаться изгибами ее тела, лаская руками стройные бедра и тонкую талию. Чувствовать тепло ее губ, нежность кожи, слышать тихие стоны.
Он держал себя в руках.
Какое-то время.
Пока его пальцы не скользнули по ее спине и, оказавшись между платьем и лопаткой, не нащупали голубой атлас, гладкий и согретый теплом ее тела. Он не мог ошибиться.
— Вит?
Голос Мирабеллы, прерывистый и нетвердый, вернул его на землю.
— Ты надела его, — прошептал он. Она в недоумении посмотрела на него.
— Надела… надела что?
В ответ он провел пальцем по вырезу ее платья, минуя царапины на плече, спускаясь к ключице, и замер на ее упругой груди. Медленно, словно разворачивая диковинный подарок, он приспустил платье с плеча, обнажая лазурное марево.
— Голубой атлас.
Если бы он смотрел ей в лицо, то понял бы по глазам, что она обо всем догадалась.
— Ты видел, — с трудом произнесла она и отступила назад. О да! Но недостаточно. Он сделал шаг вперед.
— Мельком.
Ее глаза расширились, и она отступила еще на два шага. Он не отставал. Затем сделал еще шаг, положив начало неторопливой охоте.
Она наткнулась на стул. Как настоящий джентльмен, Вит наклонился и убрал его в сторону.
— Уже убегаешь?
— Никуда я не убегаю, — ответила она и метнулась влево. Хищно улыбаясь, он схватил ее за талию, притянул к себе, стал наступать на нее, пока ее спина не уперлась в стену. Он подался вперед, придавив ее своим весом.
— Что это, Мирабелла? Сорочка? — Он провел по материи на ее груди подушечкой большого пальца. Рука, что опиралась о стену, сжалась в кулак, когда девушка вздрогнула. — Я угадал, не так ли?