Гордость и страсть - Шарлотта Физерстоун

— Томас?

Кто-то выдвинулся к ней из темноты. Она пронзительно закричала. Звук затих, приглушенный большой рукой, одетой в перчатку. Люси почувствовала, что ее крепко прижали к кому-то, обхватившему ее сзади за талию. Сквозь шерстяную накидку она могла ощутить твердость стали, затянутой кожей, башню из крепкой, мускулистой плоти, немилосердно вжимающей в себя ее маленькое хрупкое тело. Рука, закрывавшая рот, застыла, словно скованная холодом.

— Это тот, с кем вы должны встретиться? Я удивлен.

Голос в темноте прозвучал низко и хрипловато, когда злодей склонил голову, его дыхание тепло коснулось ее шеи.

Оцепенев, она не могла даже шевельнуться. Ужаснулась, почувствовав, что ее увлекают глубже в темноту, сгущающуюся между двумя домами. В тишине ночи она отчетливо слышала дальний отзвук копыт и стук каретных колес по соседней улице. Звук постепенно слабел, значит, карета удалялась. Ей неоткуда ждать спасения.

Реальность происходящего стала доходить до ее сознания. Она попыталась высвободиться, но объятия только крепче сжимались — и с какой легкостью — всего одной здоровенной ручищей!

— Не вздумайте сопротивляться! — прорычал голос.

Несмотря на ужас и панику, Люси пыталась определить, где его слышала. Чужой и одновременно знакомый. Даже запах казался знакомым, но ужас сковал сознание. Она затихла в руках незнакомца, стараясь не двигаться из чувства самосохранения. Боже милостивый, она до смерти перепугана!

— Пожалуйста, сэр, — пробормотала она сквозь руку, прикрывавшую ей рот. — П-пожалуйста, не причиняйте мне боль.

Жесткое и неумолимое в своей грубой силе тело вдруг немного уступило. Она почувствовала, что уже не так плотно прижата к нему, гораздо более мягко, словно он всего лишь пытался обнять ее.

— Никогда, — сказал он тем же хрипловатым голосом, наполненным глубокой чувственностью.

Его теплое дыхание касалось ее щеки, обдавая сильным запахом виски. Но это не было неприятно, скорей тревожно и соблазнительно.

Так продолжалось несколько минут. Затем сквозь пелену тумана она постепенно различила силуэт высокого мужчины с фонарем и поняла, что это ночной сторож, совершающий обход. Почувствовав близость спасения, Люси попыталась закричать, пинаясь и лягаясь, вырываясь изо всех сил из рук противника, который снова придавил ее рукой, прижав к себе так крепко, что она повисла на цыпочках, плотно припечатанная к нему.

Рука, которой он прижимал ее к себе, лежала под грудью так, что длинные пальцы касались другой груди. Он мог бы овладеть ею, сотворить что-нибудь чудовищное и страшное во тьме переулка… Теперь она это ясно понимала.

— Кто там?

Скрипучий голос ночного сторожа эхом отозвался между домами. Она видела, как поднялась рука с фонарем, готовым осветить закоулки. Вот сейчас он увидит эту картину: она в грубых руках негодяя, с расширенными от ужаса глазами. И рука, прикрывающая ей рот, не позволяя звать на помощь.

— Я слышу тебя, — пророкотал сторож. — Выходи сюда, сейчас же.

К своему ужасу, Люси почувствовала, как похититель без всяких усилий приподнял ее перед собой и понес по узкому переулку. Она протянула руку в немой мольбе, чтобы сторож увидел ее, спас! Но свет фонаря не мог достичь темной глубины улицы, и ее уносили все дальше и дальше, словно в ужасном сне.

Ну нет, она не станет смиренной жертвой, она будет бороться!

Люси улучила подходящий момент, когда он поставил ее у стены, повернув к себе лицом. В темноте она не могла разглядеть его лица, только чувствовала запах льна и шерсти, свежесть мяты и дождя. Теплый запах виски, когда его губы приблизились к ее губам.

Она не дралась с ним, она слишком мала. И слаба. Она выжидала… выжидала, пока он придвинется ближе, а его рука в кожаной перчатке погладит ее по щеке, подбородку, пальцы мягко скользнут по шее и дыхание станет хриплым от возбуждения. Она затаилась, пока его рот приблизится, а она поднимет руку к его груди в знак подчинения и желания, потом вопьется пальцами в широкое плечо. Тогда, прильнув к нему, она закинет голову, поддавшись теплому соблазну аромата виски, исходившему от его губ.

— Боже, до чего сильно я хочу тебя, — выдохнул он.

— Да, — ответила она, чувствуя, как он устремляется к ней.

Момент истины, когда у маленькой беззащитной женщины появится шанс взять верх над почти двухметровым мужчиной.

Его голова склонилась к ее, заслонив бледный свет луны, окутав ее теплом и запахом. Его дыхание — горячий туман — омыло губы. Впившись в него пальцами изо всех сил и услышав, как он глухо заворчал от желания, она подняла ногу, словно приглашая его. Когда он застонал, принимая знак, она приподняла ногу выше, резко ударив его между ног коленом. Яростным, направленным кверху ударом ее колено поразило его второй раз, он застонал от невыносимой боли.

Но не отодвинулся от нее, как ожидалось. Она попыталась вновь повторить свой прием, но он перехватил ее колено и остановил, обхватив пальцами ногу и сжав ее.

— Господи Исусе! — проскрежетал он, ловя ртом воздух и пытаясь справиться с болью. — Вам удалось вбить мне потроха по самую глотку!

Прошло мгновение, и кровь отлила от ее лица. Этот голос… она знала этот голос.

— Ваша… светлость? — нерешительно спросила она.

Он замычал, согнувшись от боли, но так и не разжав пальцы на ее ноге.

— Какого черта вам здесь понадобилось кромешной ночью? — с трудом выдавил он, поразив ее изменившимся просторечным произношением.

— Вы следили за мной? — произнесла она с облегчением и негодованием. — О, не могу поверить. Дайте мне сейчас же пройти! — потребовала она, но его пальцы только сильнее сжались.

— Черта с два!

Как ни в чем не бывало он поднял ее перед собой и понес в самый дальний темный конец переулка. Что он собирается с ней сделать, Люси не представляла и боялась даже подумать об этом. Только знала — ничего хорошего ее не ждет.

Боже милосердный, он готов был упасть в обморок. Или, наконец, получить свое. Он не знал, в каком порядке это произойдет.

В глазах темнело, и он держался изо всех сил, чтобы преодолеть последние шаги и донести ее до заднего входа в городской дом.

«Проклятье, — молил он, пересиливая тяжелое дыхание, — не дай мне, Боже, потерять сознание». Не сейчас, когда меньше всего на свете хотелось казаться слабым младенцем.

Господи, зачем ей понадобилось ходить по пустынным улицам в одиночку в такой поздний час? И пинать парней между ног? Он свирепел от этих мыслей.

Пошарив в кармане, нащупал ключи, лихорадочно перебирая их в дрожащей руке. Господи, до чего же больно! А она продолжала раздраженно высказывать ему что-то он ничего не слышал от шума в ушах.

— Какого дьявола вы о чем-то говорите, раз позволяете себе разгуливать по улицам ночью одна?