Год длиною в жизнь - Елена Арсеньева

– Вы меня, похоже, шантажируете? – сказала Рита, отстраняясьот притолоки и подходя к кровати. – Напрасно. И заботиться о моей репутации ненужно. Я и сама-то перестала о ней заботиться лет этак… двадцать пять назад,когда мне было пятнадцать. С чего бы вам суетиться?

«Пятнадцать плюс двадцать пять – сорок. Ей что, сорок лет?Ну и ну, выглядит лет на десять меньше. Даже на пятнадцать! Сорок… это много?Да будь ей хоть шестьдесят! Да будь она хоть негром преклонных годов… В смысле,негритянкой. Нет, с негритянкой я бы не смог, тем более – преклонных лет. Господи,о чем я думаю! Я совсем спятил! Да. Спятил. Из-за нее».

– Ну, вот что, – медленно заговорила Рита, вглядываясь внеподвижно стоящего Георгия. Он был рад, что луна светит ему в спину и она неможет разглядеть выражения его лица. Можно представить, что там, на том лице,написано! – Я пойду умоюсь, а вы воспользуйтесь случаем и поищите то, что вампоручено найти. Только, уверяю вас, труд совершенно напрасный. Все это –домыслы вашего ведомства. Цель моего приезда в Россию… ах, простите, в СоветскийСоюз, конечно… самая невинная. Я хотела вручить награду Федору Лаврову и узнатькое-что о моих предках, которые жили в Энске. Есть, конечно, некая ирониясудьбы в том, что именно вас, Георгия Аксакова, сделали исполнителем стольотвратительного поручения, но что же делать… В самом деле, судьба насмешлива!Десять минут вам хватит, чтобы обшарить мои вещи? Больше я вам дать не могу,очень устала и хочу спать. Но, думаю, вы управитесь, вещей у меня немного. Темболее что обыск в моем номере проводился уже столько раз, что все тайники моглибыть выявлены давным-давно. А впрочем, я понимаю, что вы действуете не сами посебе, а по приказу. Поэтому – bon courage, bon chance, как говорят французы.Надеюсь, выйдя из ванной, я не застану вас в своем номере? Прощайте, мсьеАксаков.

И она, резко повернувшись, скрылась в ванной. Зашумела вода.

Георгий стоял, как столб. Еще ни разу в жизни он не был такпотрясен, как сейчас. Сначала до него даже не дошло, что имеет в виду Рита.Потом дошло-доехало, за кого она его приняла…

Позор, какой позор! Да неужели он похож на кагэбэшногостукача?

…В редакцию «Рабочего» иногда приходил невысокий молодойчеловек с приличным выражением лица. В руках он всегда держал красную папку.Звали его Лев Аверьянов. Все знали, что он – куратор редакции от известнойконторы. У всех идеологических организаций были свои кураторы. Аверьяновобщался с редактором, выясняя истинное лицо каждого сотрудника, но по редакциивитали легкие слухи, что основную информацию об этих самых лицах ему поставляеткакой-то сексот, попросту – тайный стукач. Кто? Неведомо! Может быть, бухгалтерСветлана Ивановна, бывшая радистка-разведчица. Может, уборщица Светка Фомина.Может, завхоз Николай Васильевич. А может, ответсекр Павел Васильевич, человекнеобычайно общительный, способный разговорить самого угрюмого инеразговорчивого из людей.

Вообще жизнь научила Георгия, что сексотов кругом гораздобольше, чем можно подумать. Причем как завербованных, платных, так идобровольных. Они исключительно по зову сердца пишут анонимки (и не анонимкитоже!) куда попало – в райкомы, парткомы, месткомы, в милицию, в КГБ… Но никомуи никогда не взбредала в голову такая блажь: заподозрить в наушничестве идоносительстве его, Георгия Аксакова!

И вот теперь – взбрела. И кому… Как же теперь жить? Какдоказать ей, что она ошибается?

Ноги Георгия подкосились, он плюхнулся куда-то – оказалось,на кровать. Ткнулся лицом в подушку. Наволочка легонько пахла духами.

Он безотчетно отогнул одеяло. Простыня тоже пахла духами иеще чем-то прохладным и дразнящим. Это был запах ее тела! Недосягаемого,недостижимого… Никогда не коснуться ее, потому что она его ненавидит,презирает. Она его оскорбила! Да как она могла подумать о нем такое? Кто ей далправо?

Вскочил, ринулся в коридор, рванул дверь, за которой уже нешумел душ.

Рита стояла на маленьком резиновом коврике спиной к нему.Волосы были высоко заколоты. Полотенце лежало на ее плечах.

Георгий был оскорблен и хотел выкрикнуть ей в лицо ответноеоскорбление. Но в том-то и дело, что лица ее он не видел. Он видел узкую,изящную спину, тугие розовые округлости ягодиц и ямочки ниже поясницы. Он виделдлинные голые ноги и завитки на шее, под высоко подобранными волосами.

Рита резко обернулась:

– Вы? Да вы что!

Георгий смотрел, как она рванула с плеч полотенце, пытаясьприкрыть бедра, но от этого движения открылась грудь. Он смотрел, неотрывносмотрел на коричневатые соски, на тонкие ключицы, на прямые плечи – гладкие,золотистые, с отпечатавшимися на них белыми полосками от лямок купальника.Грудь тоже была наполовину золотистой, загорелой, а наполовину белой. Нижетемнел загорелый живот, а еще ниже тело снова белело, потому что под солнцемего закрывали трусики купальника. Там светлая полоска кожи была совсем узкая.Мини-бикини – кажется, так эта штука называется в модных журналах.

– Я не… – пробормотал он пересохшими губами, не соображая,что говорит. И сорвался на крик: – Вы не то подумали! Я не…

И, уже ничего не соображая, рванулся к ней, схватил, стиснул,ткнулся губами в ее губы, стал хватать их горячим ртом, кусать, стал ломать ееплечи… Она вскрикивала, пыталась оттолкнуть его, вырваться, но напрасно,напрасно! Его бесило, что от ее рывков никак невозможно толком обнять ее,поцеловать, да еще ноги скользили на сыром полу ванной, поэтому он сгреб ее,потащил в комнату.

– Пусти! – задушенно выкрикнула Рита, когда он на миготорвался от ее рта, но Георгий с маху швырнул ее на кровать, тыкался губами тов грудь, то в лицо, кое-как удерживаясь на одной руке, а другой отчаяннопытаясь расстегнуть брюки.

Вроде бы без памяти был, но какой-то частью потрясенного,смятенного мозга понимал, что она не будет кричать. Она не будет поднимать шум!И тело ее бьется все слабее… Он сильнее. Он ее одолеет.

Он почти насиловал ее, но знал, что насиловать не хочет. Онхочет, чтобы руки ее не отталкивали, а обнимали, чтобы вспорхнули, обняли егоза шею, скользнули к голому телу под рубашку…

Следовало объяснить, все объяснить, но на разговоры сил небыло, он только и мог, что бормотал бессмысленно:

– Как ты могла подумать? Я не враг, я не враг!

– Я верю, что ты не враг мне, – задыхаясь, говорила она,отталкивая его тело, которое так и рвалось в нее. – Но ты станешь врагом самомусебе, если не уйдешь сейчас же!

Он снова поймал ее губы, мешая говорить, кое-как содралбрюки, растолкал коленями ее ноги. Не мог он уйти от нее, под расстрелом неушел бы!