Варяги. Надломленный крест - Влад Поляков

И тем сильнее герцог Швабский недоумевал после редких, но необходимых разговоров с князем Мешко Польским и его военачальниками. Их непоколебимая уверенность в том, что собранное войско легко и просто одержит победу над «язычниками-дикарями». И это после всего ранее случившегося! Даже если не вспоминать события почти двадцатилетней давности, когда эти самые «дикари» нанесли очень болезненное поражение даже не Польше, а самой Священной Римской империи. Даже в этой войне, даже забыв о случившемся с Данией… Все земли, которые поляки называют Поморьем, были потеряны Мешко Пястом за очень малое время. Конраду успели донести, что к северу от этих мест если где и остались еще не павшие крепости, то лишь несколько, да к тому же ни на что серьезно не влияющие, не приковывающие к себе действительно большого числа вражеских воинов.

А эти… Оставить бы их один на один с Хальфданом Киевским и его наемниками-пруссами, которых он использует помимо своего войска. Долго бы они продержались? Но нельзя, как бы этого лично ему ни хотелось. И дело тут вовсе не в старых обидах императрицы-матери, регентши малолетнего Оттона III. Они лишь дополнение к основному, он это понимал. С падением Поморья Русь получала прямой выход к союзным ей венедам, а ее корабли, сейчас наиболее сильные, – полное господство на Балтике. Конрад не сомневался, что хитрый Хальфдан непременно приберет к рукам несколько прибрежных городов-крепостей. Под свою руку, как плату за помощь. Да и датское «наследство» тоже поделит, себя не забывая. И тогда… тогда образуется империя, схожая по могуществу с Первым и Вторым Римом. Может, не сразу, но и не в очень отдаленном будущем. А видеть такое будущее герцогу Швабскому не хотелось.

Поэтому, сжав зубы, Конрад Швабский послал одного из дворян своей свиты к князю Мешко с просьбой к тому прибыть на воинский совет. Не забыл сказать, чтобы это прозвучало именно как просьба, ни в коем случае не как приказ. Свар с поляками и так было предостаточно. И из-за таких пустяков, на которые в походе внимание обращать точно не стоило. Сложные они люди, хоть и добрые христиане. Понять же их и вовсе не получалось. Вот уж верно, что поляки славяне, что россы с венедами и пруссами.

Мешко Польский пришел довольно скоро, откликнулся все же на просьбу. А ведь мог вместо себя прислать одного из военачальников, отговорившись… Да мало ли чем может отговориться независимый правитель сильного государства! Может и вовсе ничего не сказать и при этом будет в полном праве. Княжество Польское в неписаной иерархии стоит выше Швабии. И не только по причине независимости. Вот только…. Мешко хорошо бы понимать, что если он и дальше будет кичиться своим положением, то… может его потерять очень скоро. Он просто не может не понимать, что без помощи империи… не будет и привычной ему Польши.

Но, видимо, князь Польский все же понимал тяжесть сложившейся обстановки. Ведь пришел быстро, да еще и своего сына и наследника Болеслава привел. Ну и еще нескольких, тех, кто командовал частями его сорокатысячного войска. Знатные, богатые, владеющие городами и землями… но вместе с тем те, которых Мешко Пяст все же мог держать в руках, не давая излишней воли.

Сам же Конрад ограничился присутствием маркграфа Нордгау Бертольда Швайнфурта да Эккехарда Мейсенского, который вернулся совсем недавно и вид имел очень встревоженный. Поэтому он разрешил ему говорить почти незамедлительно, едва только обменялся с князем Польским всеми подобающими словами.

– Мы слушаем вас, маркграф…

– Плохие новости, ваша светлость, – поклонившись, вымолвил Эккехард. – Еще на дальних подступах нас обстреляли из луков и арбалетов. Метко.

– Это ожидаемо. Вам удалось разведать, как именно князь Хальфдан расположил свои войска.

– Частью, ваша светлость… Подъехать поближе моя конница не смогла. Всюду разбросана вот эта… мерзость.

Последнее слово маркграф произнес с искренним отвращением и, мгновение помедлив, достал из кошеля на поясе предмет с четырьмя острыми шипами, который и показал всем присутствующим. Знакомый для них предмет.

– «Чеснок»! – воскликнул Мешко, бросив на шипастый предмет лишь единственный короткий взгляд. – Если его «посеяли» в большом числе, то коннице хода нет. Русские хотят устранить наше преимущество. Сами они привыкли биться пешими, а в последние годы используют строй северян, хирд. Их князь сам оттуда, вот и…

– И арбалетчиков, которые бьют из глубины строя, – добавил Болеслав Пяст. – Выжившие успели нам рассказать.

– Дослушаем маркграфа, – мягко прервал поляков Конрад. – Он сказал не все, что должен был.

Повелевающий жест, и Эккехард продолжил:

– Сколько войск у противника, точно подсчитать сложно. Но их более двадцати пяти тысяч, но не больше тридцати пяти. Войско разделено на четыре части: центр, правое и левое крылья, а еще одна часть выдвинута вперед. Почти все – пехота. Много метательных машин.

Метательные машины… Эти слова герцогу очень сильно не понравились. Хотя бы потому, что он всегда старался хорошо изучать своих врагов. Вот потому и знал, что у Хальфдана Киевского имеются не просто «метательные машины», а еще и использующие «греческий огонь», тайну которого на Руси каким-то образом узнали. И это надо было учитывать. Причем не только это, но еще и ограниченность использования конницы. Или и вовсе…

– Можем ли мы использовать хотя бы часть конницы, маркграф?

– Боюсь, что нет, ваша светлость, – с печалью в голосе произнес Эккехард. – Язычники должны были оставить проходы, но… Чтобы их найти, мы пожертвуем большим числом воинов, которые падут от вражеских стрел. Да и узкие они будут, для атаки почти непригодные. Большим числом. Ведь малое не поможет.

– Тогда будем биться в пешем строю.

Недовольное ворчание со стороны поляков, ничуть не сдерживаемое их князем… И сам князь, желающий высказать свое видение обстановки:

– Атаковать этих идолопоклонников пешими? Самим лишать себя преимущества? Лучше будет ночами начать собирать «чеснок», согнав для этого здешнюю чернь.

– Время, князь, – воззвал к разуму поляка Конрад. – Пока вы соберете крестьян, пока пригоните их сюда. Пока пройдет несколько дней и ночей… За это время к Хальфдану успеют подойти войска под предводительством венедских князей. Мне стоило много трудов и золота, чтобы обмануть их, отправив по долгому пути.

– Зато мы пойдем в бой конными, как и подобает! И вы тоже! Тяжелая конница растопчет пехоту.

Герцог Швабский воздел глаза к небу, обратившись к Господу с беззвучной мольбой вразумить раба божьего Мешко Пяста. По-хорошему вразумить, чтобы ему не пришлось начинать очередную свару с одной лишь целью – добиться того, чтобы использовать с таким трудом полученное временное преимущество над врагом. Численное преимущество.

Но небеса молчали. В отличие от польского князя, его наследника и их приближенных. Они всеми возможными словами упирали на необходимость использования конницы. А прибытие войска венедов… их не пугало. Вообще. Та самая полная уверенность в победе. И это значило одно – без ругани не обойтись, как и без угрозы оставить поляков один на один с Хальфданом Киевским и всеми его союзниками. Будь проклята самоуверенность и гордыня поляков!