Звезда Вавилона - Барбара Вуд

Когда они отправились в свой священный поход, брата Кристофа не покидало дурное предчувствие: Аларик с безразличием относился к цели их путешествия, его душа страдала, глаза горели ненавистью. Такое сочетание могло привести только к катастрофе.

Разношерстная компания становилась все больше, по мере того как люди понимали, что, получая отпущение всех грехов по окончании путешествия, они получали возможность как следует покутить в дороге. Разврат, азартные игры, воровство, обман, мошенничество и убийства стали нормой. На пути следования к ним присоединялись крестьяне и бедняки, ехавшие в воловьих упряжках или шедшие пешком, взвалив на плечи свои пожитки. Когда все собрались недалеко от Кельна, пошли слухи, что явился призрак самого Карла Великого, чтобы благословить людей и их поход на Иерусалим.

Аларик ни на что не обращал внимания. Когда бы они ни разбивали лагерь, его воины видели, что лошадей к ограде привязывал солдат, стоявший на часах. Это была обязанность рыцаря, но граф Валлийский забыл о своих обязанностях. Он не искал в толпе других александрийцев, как о том просил брат Кристоф, но и другие не особо жаждали встречи с ним. Каждый из них был поглощен мечтами об отваге, храбрости и богатстве, которое они получат по прибытии в конечный пункт путешествия. Книги заботили их меньше всего, но они собирались привезти их обратно с собой, раз уж это было им поручено.

Аларик разыскивал своего брата во всех селах, деревнях и городах, расхаживая среди людей и расспрашивая их:

— Кто-нибудь знает Бодена Валлийского? Кто-нибудь видел его или слышал о нем?

Когда к войскам присоединились пополнения, он ездил от одной группы к другой, высматривая среди новоприбывших воинов лицо своего брата.

Кристоф, обеспокоенный тем, что жажда мести Аларика не угасла, а только стала сильнее, предостерегал его:

— Приходила ли вам в голову мысль, что именно вы можете погибнуть на дуэли с Боденом?

— Мне безразлично, буду я жить или умру, ибо моей любимой больше нет. Жизнь покидает меня. Вино стало на вкус словно вода, мясо похоже на пригоршню опилок во рту. Радость и счастье умерли во мне. Осталось лишь одно желание: заколоть брата своим клинком.

Дни перетекали в ночи, ночи — в недели, и экспедиция становилась все больше. Рыцари, ранее грабившие земли друг друга, теперь ехали плечом к плечу с твердым намерением спасти Святую землю из рук неверных. Подошли еще несколько групп войск, включая собственную армию Папы. Новости распространялись по Европе, и люди внимали священному зову, лорды и вассалы, бароны и герцоги, принцы и рыцари выходили вместе с мечами и топорами, арбалетами и распятиями.

Брат Кристоф впадал в отчаяние, напрасно взывая к Аларику, чтобы он принял эту священную миссию и вел себя подобно рыцарю и человеку чести. Но Аларик был отравлен ядом мести. Он давно не брил бороду, его волосы стали взлохмаченными, одежда покрылась грязью и провоняла. Он становился не отличим от несчастного одноглазого попрошайки, подбиравшего хлебные корки после солдат. Спустя какое-то время Кристоф никак не мог выкинуть попрошайку из головы: ему казалось, что этот человек олицетворяет собой безнадежность их экспедиции, потому как толпу оборванцев нельзя было назвать настоящей армией, и уж точно они никогда не смогут заполучить такой приз, как Иерусалим. «Мы все похожи на этого жалкого уродца, — думал Кристоф, которого преследовал образ больного, бедного человека, обделенного Божьей милостью. — Мы можем рисовать кресты на наших щитах и кричать: «На Иерусалим!» Но на самом деле все мы одноглазые попрошайки».

Ночами ему снились сны о Кунегонде.

В молодости брат Кристоф был сильно влюблен в девушку по имени Кунегонда, и она отвечала ему взаимностью. Отец этой девушки привел ее в монастырь, чтобы она приняла клятву александрийцев и получила кольцо. У них был настоящий тайный роман, и, перед тем как отец увез ее, она пообещала писать ему. Но Кристоф больше никогда не получил от нее весточки. Прошли недели, месяцы, год, его отчаяние и страдания стали невыносимы. Он посылал ей письма, но не получал ответа, пока наконец не пришло письмо от ее отца, в котором тот говорил, что Кунегонда вышла замуж и чтобы Кристоф оставил ее в покое. Именно тогда он решил посвятить свою жизнь служению ордену и забыть обо всех земных удовольствиях.

Теперь, тридцать лет спустя, он размышлял, почему принял такое решение. В жизни человека должно быть нечто большее, чем скамейка с его именем в монастыре, о котором никто никогда не слышал. Пока весь мир наслаждался временами года и войнами, любовными приключениями и шумными праздниками, пока люди повсюду резвились и заводили детей, проклинали друг друга и умирали, Кристоф плесневел в каменных застенках, подобно тем книгам, которые он охранял, превратившись в страдающего старого человека.

Такова была его темная тайна, настоящая причина, по которой он отправился в Иерусалим.

Аларика тоже посещали сновидения.

Его мучили ночные кошмары, в которых он снова и снова убивал Марго, пытаясь остановить колющую руку, просыпаясь в поту, ужасе и печали. Он говорил Кристофу:

— Я закрываю глаза, но сон не сжалится надо мной. Через веки, словно покрытые песком из-за бессонницы, я вижу ее красоту, ее губы и волосы. Как она улыбалась прикосновению моей руки, как меня охватывало волнение, когда я гладил ее обнаженную грудь. Никогда я еще так не жаждал встречи с ней, как теперь, когда знаю, что она ушла навеки.

Огромная толпа прибыла в город Майнц, где большое количество пилигримов из разных регионов Лотарингии, Восточной Франции, Баварии и Алемании встречались с пятнадцатитысячным войском солдат и пехотинцев. Отсюда армия, бесчисленная, как песок на дне моря, направилась в королевство Венгрия, радостно прокладывая себе путь на Иерусалим.

Войдя в Венгрию, несметное скопление мужчин и женщин расположилось на равнине рядом с рекой, дожидаясь, пока к ним подойдет еще более крупная армия.

Сначала король приветливо встретил их и разрешил покупать предметы первой необходимости. С обеих сторон было установлено перемирие, потому что король опасался, что в такой большой армии может произойти восстание, которое приведет к войне. Но, проведя несколько дней в ожидании христианских сил с юга, прибывшие стали устраивать мелкие беспорядки, пили сверх всякой меры и нарушали мир, о котором договорилось командование. Другие рыцари и принцы наказывали своих людей и старались держать их в узде, но Аларику было наплевать на своих солдат и их нужды. Кристоф наставлял его:

— Людей необходимо объединить под одним знаменем, милорд, чтобы они сражались за одно дело. — Он хотел добавить: «Еще им нужен преданный лидер», но придержал язык.

Монах все больше отчаивался и разочаровывался, когда проходил через огромный лагерь и встречал других александрийцев, людей, которые должны были подавать пример остальным, а вместо этого пили, развратничали и играли в карты с простыми пехотинцами. Снова и снова он пытался напомнить им о высокой цели, но их не интересовали страдания и жертвы далеких предков, они ненавидели письменное слово и с пренебрежением отзывались о книгах. Некоторые даже прогнали Кристофа палкой, наказав ему больше не возвращаться.