Запретная страсть мажора - Саша Кей

нее шорты-колготки-трусишки и впиваюсь взглядом в розовую пухлую выбритую письку. Тоненькая дорожка золотистых волос на лобке стрелой указывает, где я должен быть.

Натуральные блондиночки должны кончать.

Поцелуй в подрагивающий нежный живот как извинение, и я приступаю к самому главному. Не остановлюсь, хоть стреляй в упор.

Языком раздвигаю набрякшие, но еще плотно сомкнутые губки. О да.

– Кир, что ты… – слабо стонет Олька. – А.. Ах..

Это уже я.

Да, моя хорошая, у тебя есть право только стонать.

Я дурею от запаха и вкуса Истоминой, кровь шумит в ушах, вены вот-вот лопнут. Я, как наркоман, прислушиваюсь к Олькиным всхлипам, выискивая, как свести ее с ума. Ей нравится если провести языком вдоль, а когда я втягиваю крохотную пуговку клитора, а она дрожит.

Все. Возврата нет. Да его и не было. Стягиваю спортивки вместе с бельем, раскатываю презерватив по члену, который уже ноет.

Вернувшись к моей девочке, жестко тру между губок, и как только Оля начинает беззвучно хватать ртом воздух, я приставляю головку к мокрым губкам.

Толчок, и котенок жалобно пищит, и у нее выступает слеза.

И эта слезинка разбивает мне сердце, потому что ей больно, моя целочка. И она же наполняет меня звериным желанием. Моя. Я первый. Все мое.

Олька напрягается, а я вспоминаю сраные советы специалистов. Всуньте и высуньте, говорит? Хуй там. Меня арканом не оттащишь. Там так узенькой, что мне кажется, будто мне артерию пережали.

Все на что меня сейчас хватает, это на минуту замереть, позволяя утихнуть болевым ощущениям. Но только на минуту. Инстинкты берут свое и я толкаюсь снова и снова, набирая темп, чувствуя себя кем-то средним между грязным животным осквернившим сладкую девочку и властелином мира.

– Ты как? – выдавливаю я, почти рыча.

Кусая нижнюю губу, Истомина признается:

– Не очень. Неудобно.

Я, задавив в себе желание беспрестанно покрывать мягкое тело как самец в гоне, чуть приподнимаюсь и, не выходя из Оли, перекидываю ее ножку на бок.

Глаза ее распахиваются, а рот приоткрывается.

Да, девочка. Может ты и не кончишь, но приятно я тебе сделаю.

Склонившись к ней, целую насколько могу нежно, наступая на горло звериным инстинктам, потому что Ольке нравится целоваться. Не разрывая поцелуя, начинаю медленно двигаться в тесной дырочке, сводящей меня с ума. Долго я бережный темп не выдерживаю, но, похоже, это и не требуется. Истомина часто дышит, покрывается испариной и прижимается сильнее, если поменять угол чуть правее.

Я больше не могу сдерживаться, и кончаю, когда Оля начинает сжиматься на моем члене.

Глава 39. Оля

Механически поглаживая кончиками пальцев влажные лопатки Кирилла, я прихожу в себя.

Стук его сердца в грудную клетку, отзывается во мне, проходит сквозь меня.

В голове мешанина из мыслей.

Все слишком неожиданно.

Я думала, что свой первый раз запланирую, но Дикий просто смел все на своем пути и ворвался в… меня.

Я стала женщиной.

Не знаю, что чувствую. Мне, скорее, понравилось, чем нет. Ласки руками были приятнее, а удовольствие от них острее, но секс… То, как Кирилл брал меня, как рвался в меня, вызывало темную высокую волну, которая упав на меня всем своим многотонным весом, утаскивала на дно. И я захлебывалась в этом, стремясь за Киром.

В этот раз я не успела.

Успокаивает, что больно только когда впервые...

Может, в следующий… И сама ужасаюсь от того, что так спокойно рассуждаю, что следующий раз обязательно будет.

Зашевелившийся Кир приподнимается на локтях и вглядывается мне в лицо, а мне хочется спрятаться. Он ведь еще во мне.

Я прячу глаза. Мной овладевает неловкость и новый страхи. Сейчас я абсолютно беззащитна.

Кир хмурится и, перехватив пальцами за подбородок, не дает отвернуться. Нежно касается искусанных губ своими, легко проводит по ним кончиком языка, заставляя меня снова вспыхивать и краснеть. Эта ласка напоминает мне ту, другую, более смелую…

Продолжая целовать, он выскальзывает из меня, и я чувствую, как там внизу саднит и щиплет. Я даже не видела Кира целиком, ну, вместе с органом, и я сейчас тоже не решаюсь посмотреть и опускаю ресницы.

И тут же их распахиваю в шоке.

Кирилл, отодвинувшись от меня, раскрывает мои бедра для обзора.

– Ты что? – возмущаюсь я.

– А вдруг я навредил? – объясняет он.

И получает от меня затрещину.

– Ты опух? Гинеколог нашелся!

Натуралист юный, блин!

Я луплю по Киру, выгоняя стресс, а он даже не сразу защищается, но, в конце концов, меня спеленывают крепкими объятьями:

– Оль, не надо меня так активно возбуждать, я и так с полоборота завожусь.

Я замираю в стальной хватке. Возбуждать? Если хоть что-то, что этого извращенца не возбуждает?

– В общем, Оль, – Дикий придавливает меня к постели, чтобы я не извивалась, пытаясь ему настучать. – Ты моя. Совсем. Поняла?

Почему-то от этих слов сердечко колотится совсем по-другому.

– Да, – пищу я. Куда делась воинственная тигрица?

– Скажи нормально, – требует Дикаев. – Чтоб я убедился и немного успокоился.

– Я твоя. Совсем твоя, – еле слышно от смущения признаюсь я, но Кир слышит.

У него на лице тут же расцветает невыносимо самодовольное выражение, при виде которого мне снова хочется его треснуть, но меня все еще удерживают.

– Ты такая горячая, что я еле сдерживаюсь, – стонет он мне на ухо.

О том, что я горячая, я узнала только от Дикаева, и то, потому что он абсолютно любой невинный жест воспринимает как приглашение. И тут я замечаю у него на шее свежий засос. По всему выходит, это я поставила, не помню когда. Понятия не имела, что умею. И розовые полосы на плече, в одном месте даже кровь выступила.

Стиснув шокировнную меня, Кир неохотно поднимается, не отводя жадного взгляда. А я от стеснения, пытаюсь завернуться в покрывало, на котором все и произошло.

Дикаев, в отличие от меня, не испытывающий никакого смущения, в первозданной наготе снимает презерватив, и я стыдливо отвожу глаза. Я в следующий раз посмотрю. На сегодня мне хватит того, что он был во мне.

Пока я мечтаю, провалиться сквозь землю, Кирилл подходит к шкафу и достает оттуда знакомую футболку. Видимо, теперь это моя униформа.

Прикрывшись ей спереди, сверкая голыми ягодицами, я сбегаю в ванную.

С колотящимся сердцем, будто за мной гонятся, закрываюсь и вглядываюсь в свое отражение. Боже, на мне тоже много мелких