Нова Свинг - Майкл Джон Харрисон

– Нет, – проговорила она, пустыми глазами обводя Вика и улицу, – он не доставил мне проблем.

Вик Серотонин сидел в офисе на втором этаже полицейского участка на пересечении Юнимент и По. Он провел в одиночестве уже минут десять. В участке недавно побрызгали настоящим лаком для мебели, жалюзи были опущены, хотя и не полностью, так что неровные, но яркие полоски света лежали на всем, от коричневого кожаного кресла и слегка кривоногого стального стола с множеством ящиков до отполированного зеленого линолеума на полу. С потолка на Вика глядела парочка теневых операторов, вид у них был уставший и одновременно грустно-невостребованный.

– Его еще нет, дорогой, – извинились операторы. – Хочешь чашку чаю?

Вик стал рыться в ящиках стола. Он обнаружил там стопки писем на хрупкой голубоватой бумаге, тщательно сложенных конвертиками. Края конвертиков от времени истрепались. Одно из писем начиналось словами «дорогой Лэнс», но больше Вик узнать не успел: пришлось засунуть его обратно в ящик, потому что вернулся Эшманн.

– Вик, не вставай, – сказал сыщик. – Приятно тебя видеть таким расслабленным. Если операторы тебя напрягают, ты просто скажи.

– За что меня арестовали?

– Я плащ тут повешу, вот на этом крючке, – указал Эшманн, – чтобы тебе не мешать. И, Вик, ты еще не арестован.

Серотонин поднялся и пошел к двери.

– Приятно было с вами увидеться, – бросил он.

– Ты еще не арестован, но это ведь Полиция Зоны, а не бар на Стрэйнт-стрит. Сядь, поговори со мной. Разве тебе так тяжело?

Вик снова сел, нагло угнездившись в уютном кожаном кресле за столом, а Эшманну оставил жесткий стул перед столом. Если детектива и рассердило подобное нарушение протокола, он своих чувств не выдал, а лишь устроился поудобнее, давая отдых коленям, подвернул светло-коричневые брюки, так что стали видны короткие черные носки и белые щиколотки с признаками варикоза, и произнес:

– Вик, каково там, в Зоне?

– Да вы шутить изволите, начальник. Да откуда ж я знаю?

Детектив кивнул собственным мыслям, словно ожидал именно такого ответа или, точнее, как если бы принимал в расчет несколько вариантов ответа, каждый из которых, случись Вику его дать, обладал бы в глазах Эшманна одинаковой важностью. В конце концов, вопрос был с подвохом.

– Я трубку раскурю, если ты не против, – сказал он, – а ты пока подумай.

На стене напротив Вика стали прокручиваться черно-белые кадры скверного качества с ним в главной роли. Вик Серотонин идет по улице к Хот-Уоллс; Вик Серотонин ставит на боях с пышкой под ручку; Вик Серотонин покупает кепку; Вик идет по улице, где живет, сбив кепку на затылок. Жизнь его была задокументирована с исчерпывающей полнотой: на одном снимке Вик прокладывал себе путь через толпу виповских клиентов в клубе «Семирамида» у Поли де Раада, остановившись на миг поговорить с лучшей девочкой Поли; съемка внезапно обрывалась у дверей задней комнаты клуба и возобновлялась в городе, прослеживая путь Вика до Лонг-бара, где в тумане помех и артефактов декодирования угадывался дуэт из кафе «Прибой», играющий маленькую авторскую композицию, – называлась она «Декода». Эта видеозапись словно обладала собственным интеллектом, строила нарратив и сама себя редактировала. Сопровождала Вика в туалет, проплывала над облупившейся краской и шахматным линолеумом, потом обратно, чтобы показать в итоге, как Вик стоит на влажном песке за баром, озадаченно глядя через периметр в Зону. Эшманн наблюдал, как Вик смотрит сам на себя. Курил трубку. Спустя несколько минут остановил воспроизведение.

– Итак, – сказал он. – Дальше мы посмотрим, что происходит в этом заведении почти каждый вечер. Вик, тебя на этой записи нет, но не будешь ли ты так любезен уделить ей некоторое внимание?

На стене крались в полумраке фигуры, совершая трудноинтерпретируемые движения; дверь с одного ракурса, неоновый знак «ЖИВАЯ МУЗЫКА ВЕСЬ ВЕЧЕР» с другого, еще одна дверь и море. Нанокамеры роились в свете фонарей на тропинке перед морем, словно икринки. Вик увидел, как дивные новые люди нерешительно удаляются от кафе «Прибой» – недооформленные, эмергентные, озадаченные, но полные надежд и предвкушающие новый опыт.

– Возможно, это и днем происходит. Может, мы недостаточно пристально наблюдаем.

Двое парней в выходных рубашках. Девушка, неумело танцующая на песке. Держась за локти, бредут по Марикашель-Хилл вверх, к центру города. Пытаются завязать разговор, но вместо этого, прильнув друг к дружке, затягивают обрывки композиций, слышанных двадцатью минутами раньше в кафе «Прибой». Мало-помалу находят то, за чем пришли, и исчезают. Задумчиво взирают на неоновые вывески, с мягкими медитативными улыбками утягиваются в переулки, проскальзывают в тату-салоны и бордели. Вот они на камере – на миллионе камер, – а в следующее мгновение город уже поглотил их. Камеры мигнули.

Эшманн резко остановил запись.

– Артефакты ли это? – спросил он. – Или люди? Вик, а вдруг ты нам поможешь там, где бессильна аппаратура? Кем бы они ни были, они полностью лишены жизненного опыта – в буквальном смысле. У них нет связи с реальностью. – Он помолчал мгновение. Потом наклонился вперед, положил трубку на стол рядом с пепельницей и сказал: – Моя жена была немного похожа на них.

Вик уставился на него.

– Что?

– Они очень быстро выгорают, Вик, большинству и часа не продержаться. Но те, кто выжил!.. – Эшманн покачал головой. – Как тебе описать? Они учатся, как есть, Вик, как одеваться. Они учатся тому, что город от них хочет. Снимают жилье…

Он восхищенно качал головой.

– Вик, я должен узнать, какова твоя роль во всем этом.

– Вы считаете, что это мы с Поли затеяли? Контрабандой провозим их в город? Мы тут ни при чем!

Эшманн пожал плечами. Вик сердито глядел на него. Оба молчали. Близ потолка сновали и шерудились теневые операторы, похожие на летучих мышей. По стене офиса опять забегали зернистые картинки: Вик Серотонин входит в Лонг-бар, сдвигает на затылок новую кепку, перебрасывается парой слов с барменом. Выходит через туалет и идет по сырому песку к ореолу Зоны Явления, который камеры отображали зеленоватой люминесценцией. Эшманн кивнул с таким видом, словно камеры предложили ему не просто новую улику, а scienza nuova,[30]новую науку постижения вещей. Потом проговорил:

– Вик, я вынужден перед тобой извиниться. Из этого фильма, конечно же, очевидно, что ты никогда не бывал в кафе «Прибой», а особенно на задах этого заведения, у колючей проволоки, на расстоянии пары бросков от Зоны, той самой Зоны, которую ты посещаешь регулярно, и даже не пытайся это отрицать…

Вик возмущенно фыркнул.

– Я в жизни не бывал в кафе «Прибой», пока от вас про него не услышал. Я сходил туда на разведку. Положитесь на меня – более гадостной стыковки тут нету.