Хождение в Похъёлу - Никита Тихомиров

Отужинав, он рано лёг спать, забравшись в сооружённый из ветвей ивы шалаш. Вечер тихо опускался на землю. Зелёное небо на востоке наливалось синевой.

Утром его разбудили громкие звуки. Он как ужаленный подскочил с ложа и врезался головой в кровлю. Застонав от боли (теменем врезался прямо в толстую жердину!), он осел на охапку примятых ветвей и зажмурился, потирая голову. А странный звук не прекращался.

Ошалевший со сна и сбитый с толку ударом, он не сразу распознал в глухом вибрирующем гуле, разносившемся над долиной, знакомый с детства голос суури. А едва уразумев это, он стремглав выскочил наружу, на этот раз, как следует пригнувшись.

Он оглядел топкие берега озерка и к своему удивлению никого, кроме покачивающихся на воде пёстрых уток, не обнаружил. А зов суури не только не утихал, но становился громче и множился. И тогда он ощутил, что звуки несутся сверху. Вскинув глаза к вершине стоящего за водной гладью холма, он увидел их. На фоне лазурно-голубого утреннего неба, на самом гребне, он увидел двигавшихся длинной вереницей огромных животных со вздёрнутыми к солнцу хоботами. Небольшие бивни, отливающие снежной белизной, выдавали в них самок и молодняк. Их было более двух десятков. Следуя изгибам хребта, они быстро шагали на север. Как завороженный смотрел на них одинокий охотник, открыв рот и позабыв обо всём на свете. Его внезапное появление из шалаша вспугнуло уток, и они, шумно хлопая крыльями, тяжело оторвались от воды, но Вёёниемин не обратил на них никакого внимания. Весь до мельчайшей частички своего тела он был сей час сконцентрирован на уходящих суури.

Теперь, когда первоначальное возбуждение немного улеглось, он распознал десяток взрослых самок, ведущих стадо, среди которых выделялась своими размерами та, что шла впереди: это была, верно, очень старая самка, с поседелой шерстью на голове и толстых боках. «Куда же ты ведёшь своих сородичей?» Молодняк двигался вслед за старшими. В основном, это были крупные животные, лишь два-три рыжих пятна в плотной толчее величественных туш выдавали присутствие совсем маленьких детёнышей, которые, впрочем, не отставали от остальных. Суури точно плыли над холмом, как облака, гонимые ветром. Ощущение этого движения вернуло Вёёниемина к жизни, сорвав оцепенение. Он встряхнулся, взгляд его заметался по сторонам, в тело вернулась убаюканная сном сила.

Он кинулся к шалашу, стал торопливо нашаривать свои пожитки. Набил сумку зажаренной накануне олениной, закинул за спину лук и колчан со стрелами, напялил на голову засаленную шапку, схватил копьё. Кажется всё. Ещё раз бегло осмотрел внутренность своего временного пристанища, свободной рукой провёл по земле и выбрался в утреннюю прохладу. Крутанувшись, упёрся в застывшее лицо намо. Выругался про себя, скинул сумку, выдернул деревянный обрубок и, как мог, запихнул его промеж сладко пахнущего мяса.

Меж тем голоса суури сделались глуше. Охотник с тревогой обратился к хребту и увидел, что голова стада уже перевалила гребень и скрылась за ним. Вёёниемин прорычал от досады и, сорвавшись с места, вприпрыжку побежал вдоль берега.

Поднявшись на очередной бугор, Вёёниемин с глубочайшей досадой увидел хвост стада суури, удаляющегося за гребень следующего холма. Сплюнув от злости, он плюхнулся на втоптанную стадом траву и сжал щёки в ладонях, засопел, вытер с лица пот и грязь. Нет, похоже, ему не догнать движущееся стадо. Несмотря на то, что идти по следам суури было нетрудно (сплошных зарослей мелкого кустарника теперь почти совсем не встречалось), он нисколько не приблизился к ним. Звери опередили его с самого начала: двигаясь по гребню, они сокращали путь и не тратили столько сил, как он, пустившись за ними в погоню со дна долины. Когда он, обессиленный, поднялся на первый гребень, они уже начали подъём на второй. Едва отдышавшись, он побежал по проложенной ими тропе. Ему даже показалось, что вскоре он их настигнет. Но второй подъём дался ему ещё тягостнее прежнего. Сейчас он был не в силах сделать и шагу. Суури скрылись из глаз.

Оставшись наедине с самим собой, Вёёниемин предался отдыху. Не было смысла загонять себя. Вечером стадо всё равно остановится, и он настигнет суури.

Озадачивало лишь одно: зачем суури продолжают идти на север? Что тянет их в страну Мрака? Это стадо — первое, встретившееся на его пути. Должно быть, иные стада прошли эти места ранее: преследуя суури, он дважды перешёл следы других стад, оставленные несколько дней назад и также ведущие к северу. Можно было бы повернуть навстречу братьям уже теперь, но он не желал оставлять начатого, не доведя дело до конца. Вёёниемин решил, что обязательно выяснит, куда движутся стада суури, ради чего навсегда покинули они благословенную землю Вёёни. В этом и заключается его предназначение, как бы самому ему не хотелось поскорее шагать тропой возвращения.

Его план был прост. Удерживаясь по возможности вблизи стада или идя по следу, проследить путь суури до самого конца.

Когда солнце склонилось к горизонту, он, преодолев ещё один подъём, оказался над широкой низиной, уже упокоившейся в тени. Пышный травяной ковёр прорезала узкая линия ручья. На его берегу и остановились на ночь суури. Вёёниемин прошёл по гребню, спустился за отрогом, чтобы дующий с верховьев ручья ветер не донёс его запах до осторожных животных, и вышел к ручью ниже долины, где расположились суури. За изгибом склона охотник спустился к ручью и, наломав веток в ивовом чащобнике, соорудил нечто, напоминающее жилище, что даже кувасом назвать было сложно — скорее, гнездо какое-то. В сумерках он поел холодной оленины, после чего улёгся спать.

Открыв глаза на рассвете, он не стал вставать, а решил выспаться хорошенько. Окончательно пробудился, уже когда солнце сияло высоко в небе.

Потянулся и ойкнул: натруженные вчерашней погоней мышцы жгло острой болью. Постанывая, поднялся, тяжко переставляя подгибающиеся ноги, отправился к ручью, омыл лицо и напился. Поглядел в подёрнутое дымкой небо. Да, сегодняшний переход, пожалуй, запомнится ему надолго. Перекусив всё той же олениной, приобретшей неприятный запах и вкус, начал сборы в дорогу.

Он отправился вверх по ручью, стремясь достичь места, где стадо провело ночь. Поначалу шагал еле-еле, но постепенно мышцы, несмотря на боль, стали двигаться более слаженно. Узкая оленья тропа заставляла обращать всё внимание под ноги, и мало-помалу Вёёниемин отвлёкся от ощущений собственного тела.

Обогнув плавный отрог, щебнистым боком опускающийся на дно долины, охотник вышел на ночлег суури. Пышная трава, растущая по берегам ручья, была потравлена и изрыта толстыми ногами животных. Сквозь толщу плотного кустарника были пробиты целые тропы. Пахло зверем. Только самих суури видно не было. Они давно снялись с места. Остановившись посреди вытоптанного луга, Вёёниемин потрогал кучи оставшегося после стада навоза — все они уже остыли. Значит, снялись на рассвете. Дольше задерживаться Вёёниемин не стал и, опираясь на древко копья, зашагал прочь.

В месте, где суури переходили ручей, осталось грязное месиво. Воткнув копьё в воду, охотник перемахнул через хлябь и по широкой проторенной дороге начал подъём на возвышенность.

Перевалив через холм, он вышел к плоской равнине, которая тянулась в дрожании разогретого воздуха насколько хватало глаз, и смыкалась с бледным небом в неверном мареве. След суури по-прежнему вёл к северу. Колеблющаяся дымка мешала увидеть их самих, но Вёёниемин не сомневался, что скоро сможет приблизиться к стаду. Только б ноги не подвели.