"Ученик лоцмана" - Борис Борисович Батыршин

теперь надо было переходить к следующей части моего плана — выбираться в город. Прежде, чем покинуть территорию базы, я завернул в административный домик, намереваясь предупредить Музалёва о том, что буду какое-то время отсутствовать, а «Штральзунд» пока постоит у пирса. Володю я не нашёл — посидел немного в общей комнате, послушал новости из работающего, похоже, в режиме «нон-стоп» телевизора — и уже направляясь на выход, увидел над столом узкую полку с пёстрыми книжками. Дежурный по «штабу» — очень серьёзный белобрысый пацан лет пятнадцати — объяснил мне, что это общая библиотека, каждый может взять книжку, почитать на досуге и вернуть. Только кому это надо, добавил он, у всех книги в смартфонах, а если чего нет, то долго ли из сети скачать? Я покивал — да, конечно, недолго, — и провёл пальцем по изрядно запылённым корешкам.

Это был типичный покетбук — карманный формат, мягкая обложка с броской картинкой, скверная желтоватая бумага, чуть ли не газетная — в начале девяностых на такой стали издавать в обход авторских прав переводную фантастику, боевики и детективы. Неужели и здесь эта дурная тенденция сохранилась на целые тридцать лет? Худо дело в книгоиздательстве, если так…

Собственно, меня привлекло название на корешке: «Третий меморандум» — и ниже, мелким шрифтом, имя автора: «Пётр Казаков». Поначалу я глазам своим не поверил, но когда открыл первую страницу, то убедился — нет, все верно, никакой ошибки, она самая и есть. А вот и аннотация — на задней, четвёртой странице обложки:

«Студенты и подростки из 80-х годов прошлого века, тех времен, что сейчас принято именовать эпохой застоя — на чужой планете, под чужими звездами! Дороги назад нет, и остается лишь одно: свирепая борьба за выживание и отчаянная попытка построить новое, собственное общество, справедливое и человечное. Их ведь учили, что такое возможно. Учили в институтских аудиториях, на лекциях по истории КПСС; на политзанятиях в Советской Армии; в школах, на уроках обществоведения. Только вот достанет ли новым робинзонам этой веры? Ведь здесь неоткуда ждать помощи или подсказки. Надежда только на друзей, на собственные крепкие руки, сжимающие лопату, топор или карабин; на рыбацкий баркас и старенький грузовичок, да крохи знаний, полученные в той, другой, беззаботной жизни. Вместо строительства БАМа, вместо стройотряда или летней школьной практики наших героев ждет совсем другая стройплощадка: предстоит на пустом месте создать тот новый и прекрасный мир, в торжество которого их научили верить на Земле…»

Малолетний дежурный с интересом наблюдал, как я рассматриваю книжку — наверное, пришло мне в голову, первым тут ею заинтересовался. Хотя — чему удивляться, если тут у каждого в смартфоне цельная библиотека?

Так, а где тут выходные данные? 2018-й год, издательство «ЭКСМО» — первый раз слышу, что-то новое, недавно возникшее? — тираж… это что, у них тут тиражи такие ничтожные, всего полторы тысячи? Неважно здесь, похоже, чувствует себя книгоиздательская и книготорговая индустрия, с чего бы это?

Теперь быстренько пролистать — ну точно, и даже концовка та самая, рваная, на самом интересном месте. За этим тоже стояла своя история — книга была написана Петром во время его учёбы в Литературном институте, как раз в то время, когда появилась наша «игровая» компания. Помнится, не раз и не два заходил разговор о том, когда же будет написано продолжение, но всякий раз дело затихало — когда-нибудь, не сейчас, позже, позже! А всё же этот незаконченный роман о наших сверстниках и соотечественниках, оказавшихся на чужой планете в условиях самой настоящей робинзонады, отягощённой, к тому же, изрядной долей мистики, неслабо повлиял тогда на каждого из нас — на меня-то уж точно. Мы перечитывали «Третий меморандум» в скверных машинописных копиях под копирку, и я даже уговорил матушку (она тогда работала в Госплане, и на немаленькой должности) сделать мне ксерокопию, которую и зачитал за какие-то пару-тройку лет до полной неразборчивости. Оно и неудивительно — персонажей для своей книги Пётр писал с некоторых из нас, и даже себя туда вставил в качестве главного действующего лица, сменив имя на «Александр», зато сохранив фамилию.

Ладно, с этим разбираться буду потом, сейчас есть и более животрепещущие дела. Но буду обязательно — неожиданно обнаруженная на пыльной полке книжка, натуральное послание из прошлого навела меня на любопытные мысли. Я помахал книжкой, демонстрируя её дежурному: мол, вот, взял, верну, как и полагается, — и вышел на крыльцо.

Первое, что бросилось мне там в глаза — это три велосипеда, припаркованных возле перил. И как это я не заметил их раньше? А ведь полезная вещь, и вовремя подвернулась…

Я приоткрыл дверь.

— Эй, боец, тут велосипеды стоят — не в курсе, можно ненадолго одолжить один? Мне тут недалеко скататься нужно, а ноги бить неохота…

Скрипнул отодвигаемый стул и дежурный появился в дверном проёме. Окинул меня критическим взором, прикидывая, можно ли доверить такому типу материальную ценность, подумал и поинтересовался, на какое время я собираюсь забрать упомянутое транспортное средство. Узнав, что часа на два-три, не больше, снова подумал, потом ткнул пальцем в крайний, ярко-красный складной велосипед, похожий на знакомые ещё с детства «Камы», но с надписью латинскими буквами «STELS» на раме, с переключаемыми передачами и ручными тормозами на обоих колёсах. Похоже, я не ошибся — велики стоят здесь в виде своего рода разъездного транспорта, воспользоваться которым может любой желающий. Для меня же велосипед сейчас — просто подарок судьбы: и скорость передвижения приличная и милиции — кажется, тут их называют «полиция», мелькнуло что-то такое в одном из разговоров — вряд ли домотаются к велосипедисту, если не наглеть и не нарушать слишком откровенно ПДД. Опять же — хрен его знает, как тут платить в здешнем транспорте, капитан обмолвился что-то насчёт «транспортных карт», которые надо как-то пополнять, но в этом ещё только предстоит разбираться… как и во многом другом. А на велике, если по уму, можно много чего объехать — да что там, до центра не сильно даже напрягаясь, можно добраться за час-полтора! Конечно, город наверняка сильно изменился, и очень сильно — но не настолько же, чтобы я совсем уж не узнал знакомые улицы!

Что ж, спасибо, добрый человек! Я благодарно кивнул дежурному, пообещал обходиться с казённым имуществом со всей полагающейся осторожностью, после чего — оседлал «невидимый для радаров» двухколёсный агрегат (это ж надо было такое название дать велику!) и, звякнув маленьким блестящим звоночком на рулевой дуге, выкатился за ворота.

…ну, здравствуй, Москва! Вот я и вернулся!..

Конец второй части

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. «Пьют в Зурбагане пиво и в кружки сыплют соль…»[1] I

Прав был, прав великий романтик — Зурбаган действительно не спутать ни с одним городом, другого такого нет даже в этом поразительном мире. Кроме, конечно, другого «чудесного и бестолкового» порта, Лисса, но там мне ещё только предстоит побывать. Из Зурбагана туда два раза в неделю бегает белый с жёлтой трубой и большими, выкрашенными в вишнёвый цвет гребными колёсами, пароходик — пять часов к северу, вдоль побережья, в обход Маячного мыса, и ты на месте. Посещение Лисса стоит у меня в списке первоочередных задач, но особых сюрпризов я тут не жду — судя по вычитанному из пятитомника Грина, писатель весьма точно описал Зурбаган, и, уж наверное, описывая свой любимый Лисс тоже не слишком-то отклонился от истины. Хотя — кое-какие оценки Грина следует воспринимать с оглядкой на время, когда они делались. например, сам Зурбаган, преподносимый автором как образ большого капиталистического города начала двадцатого века, в чьём названии угадывается стук трамвайных колес, гудение фабричных машин, а всем правит торгашеский дух центральной Полуночной улицы — совершенно не воспринимается подобным образом выходцем из конца века двадцатого, где привыкли совсем к другому облику индустриальных городов. Для меня здесь всё обворожительно-пасторально, нетронуто прогрессом и напоминает сложившиеся благодаря литературе, живописи и кинематографу картинки городов европейского Средиземноморья, Италии или южной Франции — причём не ранее середины девятнадцатого века, когда грядущая промышленная революция лишь робко заявляла о себе.

Так что я жду-не дождусь, когда смогу завалиться на кресло перед камином в своём новом обиталище, раскрыл книгу и, наслаждаясь особым запахом пожелтевших от времени страниц (шестьдесят пятый год