Лист на холсте, или Улиточьи рожки - Салма Кальк

Господин ди Мариано молчал.

— В таком случае, давайте подведём итог тому, что мы уже знаем, — сказал Шарль. — Винченцо Анджерри неоднократно предпринимал попытки насилия в отношении моих сотрудниц. Каждый раз он претерпевал наказание, но ни одно из них не заставило его пересмотреть свой образ жизни. Когда он возвращался сюда, то всякий раз бывал предупреждён, что — до первой проблемы. И никогда это его не останавливало. Однако в последний раз он вдруг решил создавать проблемы другим путём — помогать в продаже на сторону наших рабочих материалов. Даже и представить не могу, для чего это ему понадобилось, но если он останется в моём ведении — наказание будет суровым, и обратно я его больше не приму.

— Хорошо, а если он перейдёт в моё ведение? — Мауро ди Мариано вновь был противно вкрадчив.

— Вам нужен ненадёжный священник, который, к тому же, запятнан грязными историями с женщинами? — спросил кардинал.

— Это ещё нужно доказать. Мы будем настаивать на том, что это клевета.

— А как вам обвинение в убийстве? — спросил Шарль.

Воцарилась тишина.

И даже Мауро ди Мариано не нашёл с ходу, что ответить.

Правда, он скоро собрался с силами и нашёл слова.

— Я не верю. В женщин ещё можно поверить, зная его. Вечно на каждую юбку голову заворачивает. Но в убийство я не поверю.

— Положим, полной уверенности и у меня нет, — пожал плечами Шарль. — Но если история попадёт в прессу, уже будет не очень важно, что там было на самом деле.

— Как же история попадёт в прессу? — усмехнулся господин Мариано. — Если мы даже сейчас беседуем узким кругом за закрытыми дверями!

- Мой брат владеет телеканалом NS26 и парочкой новостных сайтов, — подключилась Элоиза. — Он будет рад такой сенсации.

— Вашего брата здесь нет.

— Но я знаю обстоятельства дела и расскажу ему, — улыбнулась Элоиза.

— Вы? А почему вы? Вы знаете, кого он убил? — господин Мариано как будто задумался.

— Я предполагаю. Я знаю о факте странной смерти и о связи жертвы вот с ним.

— Эй, вы чего болтаете? — Анджерри понял, что разговор пошёл куда-то не туда и решил подключиться.

— Вы помните Нору Феретти? — спросила Элоиза, глядя на него в упор.

И давила, давила на него, заставляя вспомнить.

— Кого? — забеспокоился он. — Нору? Не знаю я никакой Норы! Кто такая эта Нора? Ой… — с каждой фразой с него слетала вся его бравада, а под конец он вытаращился на неё, как будто вправду перед ним стоял кто-то страшный и спрашивал за грехи.

Видимо, вспомнил.

— Я правильно понимаю, что вы вспомнили? — тихо и грозно спросила Элоиза.

— Но… но… откуда вы знаете? — еле слышно прошептал он. — Я никогда, никому не говорил о ней!

— Я её сестра, — Элоиза выдохнула и расслабилась.

Это ещё не признание, конечно, но уже что-то.

— О чём это она? — грозно спросил Мауро ди Мариано, глядя на Анджерри.

Винченцо втянул голову в плечи.

- Это было давно, и вообще, кому какое дело до той истории!

— Рассказывай, Винченцо, — сурово сказал Шарль. — Лучше — нам сейчас, чем потом полиции. Хотя одно другого не исключает.

— Не надо полицию, меня не за что в полицию! — забормотал Анджерри.

— Это уже не тебе судить, — произнес Шарль.

Элоиза мысленно и очень жёстко приказала Анджерри говорить.

— Ну… это ж давно было, кому оно сейчас надо, скажите? Да никому. Ну померла и померла, и точка. А что, было бы лучше, если бы родила? Да не думаю. У неё ж ни гроша за душой не было, только красивая была, что было — то было. Работала сиделкой в больнице Божьей Матери, снимала крошечную комнату, родители померли давно, а сестра — ну да, была сестра, она говорила — в монастырской школе. Я её увидел как раз в больнице — у них там кто-то из тяжёлых умирал, родные просили подежурить и помолиться, и она там же сидела — присмотреть, перевернуть, врача позвать. Глазищи вот такие, как сливы, и, знаете, спокойная такая, будто каждый день у неё на глазах умирают, а она себе делает, что надо, и ни дрожи тебе, ни отвращения, ничего! Я и засмотрелся. Потом позвал поговорить. Она и пошла, скромная такая, глаз лишний раз не поднимет. Всё про себя рассказала. Ну понравилась она мне, правда. Я не торопился, дал ей привыкнуть ко мне, и, может, был неправ, когда одевался по-мирскому, но мне так было удобно, правда. Уже когда надо было службу провести, я переодевался, конечно, но следил, чтобы её при этом не было. Ну да, мы встречались иногда. И спали, а что? А что, у неё с такой жизнью и мужчины-то не водилось, не сказать чтобы жениха! Я вообще для неё доброе дело сделал. А потом она пришла, довольная, и рассказала, что ждёт ребёнка, и что пора нам пойти и обвенчаться. Куда там, ага, обвенчаться! Я ей объяснил, что это невозможно. И вообще усомнился — а мой ли это ребёнок? Раз со мной встречалась, то мало ли с кем ещё? И тут в неё словно бес вселился, она как начала кричать, и скандалить, и лить слёзы градом! Как подменили девку, ни разу её такой не видел, а в больнице всякое бывает, сами понимаете. Она не желала ничего слышать о том, что брак со мной невозможен, а потом пригрозила, что расскажет всем — мол, такой я дурной священник, раз соблазнил её. Да там было бы, что соблазнять, кожа да кости! Кто бы ей поверил, вообще. Я ей так и сказал. Что пусть лучше найдёт себе поскорее мужика, пока живот ещё на нос не лезет и можно кого-нибудь обмануть. Она опять в крик, угрозы и слёзы, но мне-то что с того? Ясное же дело, что будут слушать меня, а не её!

А потом прошло время, я пришёл как-то в больницу, а её нет. Я спросил — куда делась? А мне и рассказывают такую историю, что хоть верь, хоть нет. Видно, она по-настоящему была беременна, и упала в обморок прямо в чьей-то палате. Там же больница, сами понимаете, стали её обследовать, тут всё и вскрылось. И тут оказалось, что не такая уж она и сирота, а есть у неё бабушка, да не одна, а целых две, и меж собой они одинаковые. Я не понял, почему одинаковые, но сам я их никогда не видел, а рассказали мне так.

— Потому, что близнецы, — прошептала сквозь зубы Элоиза.

— В общем, какая-то одна из этих бабушек, оказывается, была врачом в этой самой больнице. Она и сама пришла, и вторую привела, и девку положили сохранять беременность. А потом и того хлеще — к ней туда пришёл какой-то ну очень богатый парень, сынок знатных родителей, и при всех просил стать его женой. И она долго ревела, а потом согласилась. Он счастливый был без памяти, просидел там с ней до ночи, а потом поехал домой и разбился на машине. А её на следующий день выписали, а ещё через день нашли дома мёртвой. Так что сама она померла, и ребёнок сам помер, а я никого не убивал. Больно надо!

Наступила тишина. Только Анджерри ворочался и фыркал на своём стуле.

— Господин Мариани, вам действительно нужен такой вот сотрудник? Слова «такой священник» будут звучать кощунством, согласитесь, — холодно сказал кардинал.