Трепет - Сергей Малицкий

– И ты… – начала Лава.

– Я… – Литус вздохнул. – Таких, подобных чудовищу, в которого обратился кузнец, в моем доме было около десятка. Син вместе со своим учеником все устроили. Ночью вывезли останки в море, утопили там, не трогая ни шнуров, ничего. Сожгли тело моей жены и моего ребенка и развеяли его прах там же. За деньги в Самсуме можно все. Или почти все. Дом продали. Син с полгода таскал меня за собой, но потом сказал, что мне нужно прийти в себя. Оставил меня послушником в одном из магических орденов. Я не хотел, но он уговорил меня. Сказал, что рано или поздно я должен буду столкнуться со своим врагом. И мне следует быть готовым к этому.

– Странно. – Лава затянула шнуровку платья, повязала платок, вздохнула, сожалея, что не видит себя в зеркале. – В Ардуусе магические ордена не слывут местом, где можно прийти в себя или чему-то научиться.

– В Ардуусе безумие Пуруса на все накладывает свою тень, – ответил Литус. – Главы магических орденов такие же люди, как все. Разве только облеченные силой и властью. Они всегда могут переступить через страдания и боль простого человека, но многим из них не все равно, что творится в Анкиде. И все-таки, если бы не Син, я бы не стал послушником.

– И где же ты был? – спросила Лава.

– В трех орденах, – ответил Литус. – В каждом по году. В Ордене Земли, в Ордене Воздуха и в Ордене Огня. Полное послушание предусматривает шесть лет тяжких трудов, но в другие ордена Син обращаться мне запретил.

– Почему? – не поняла Лава.

– Мастер Ордена Воды – Никс Праина – очень зла, – пожал плечами Литус. – Или, как сказал Син, обращает собственный разум в безумие. Мастер Ордена Солнца – Сол Нубилум не принимает послушников. Туда и учеником мага попасть непросто. Он слишком высокомерен. Хотя высокомерия не занимать и прочим мастерам. Мастер Ордена Луны – непрогляден.

– То есть? – не поняла Лава.

– Его зовут Табгес, – пояснил Литус. – Син сказал, что смотреть в могилу, что в Табгеса. Он опасен. Есть еще седьмой орден, но там никто не проходил послушание. Один угодник, кажется, пытался приблизиться к нему, но что с ним стало – неизвестно.

– Орден Тьмы? – прошептала Лава.

– Да, – кивнул Литус. – Син сказал, что мне хватит и трех орденов. И если я все выдержу, научусь чему-то, из меня получится хороший угодник. Тем более что многое я уже умел.

– Ты хотел стать угодником? – удивилась Лава.

– Я ничего не хотел и ничего не понимал, – прошептал Литус. – Хотя многому научился, пусть и никто не учил меня. И кое-что понял. Хотя бы изредка сталкиваясь с главами этих трех орденов. Они все смертельно испуганы. Не спрашивай, чего они боятся. Всего сразу. Друг друга, непонятной магии, скверны, которая, по их словам, оставлена Лучезарным в подземельях Донасдогама, Ордена Тьмы, Храма Света, инквизиции, безумия Пуруса Арундо, Лучезарного, всего! Хотя самолюбивы и борются со своим страхом. Я провел в этих орденах не три года, а пять. Из них три – в Ордене Земли. Я был там год, а потом вернулся через два года. Его глава – Амплус – принял меня. Сказал, что это не в его правилах, потому как я приближаюсь к тайнам великой магии, не становясь магом, но внутри меня великая боль. И он не может мне отказать. И пообещал, что я буду свободен, когда посчитаю это нужным.

– И ты… – начала Лава.

– Год назад я вышел на берег моря, в том месте, где был развеян прах Планты и моего ребенка, – прошептал Литус. – Море вынесло на камни чешуйку от доспеха. Я поднял ее и понял, что если не буду искать убийц, то моя боль выжжет меня изнутри.

– Зачем ты ему? – спросила Лава. – Что в тебе такого, что заставило великого мага или колдуна преследовать тебя?

– Тебе лучше не знать, – ответил Литус. – Одно могу сказать точно. Я собирал любые свидетельства, за год обошел едва ли не всю Анкиду. Так вот, эти воины или похожие на них ищут не только меня. Но и еще кое-кого. В том числе Игниса Тотума и Камаену Тотум. Твоего брата и сестру.

– Зачем? – едва не вскрикнула Лава.

– Чтобы убить, – твердо проронил Литус.

– Но я слышала, что Игнис отмечен… – начала Лава, затем прижала ко рту ладонь, вытаращила глаза, выдавила со слезами: – но Кама-то при чем? А ты? Так и ты?

– Тихо, – усмехнулся Литус. – Видишь, и тебе знакомы эти легенды. Быть рядом со мной опасно. Но скоро ты увидишь Лауруса и останешься с ним. Ты готова? Смотри-ка. А ты красива, даже в простом одеянии тирсенки. Ничто из тебя не делает дурнушку. Держись рядом. Идем.

– А что будешь делать ты после того, как меня оставишь? – прошептала Лава.

– Пойду или в Орден Солнца, или в Орден Воды, – усмехнулся Литус. – Да хоть покажу одному из храмовников эту чешую. Тот, который обратится в зверя, подскажет мне дорогу к своему хозяину. Надеюсь, ты будешь в это время в спокойствии и безопасности.

– А потом? – спросила Лава.

– Потом? – нахмурился Литус, подвешивая на пояс меч Лавы и убирая в мешок ее прежнюю одежду. – Потом или умрет Пурус, или случится война, или еще что-то произойдет. Рано или поздно, думаю, что скорее рано, ты сможешь вернуться домой.

– Домой? – наполнила глаза слезами Лава. – Что ты будешь делать, когда разберешься с убийцей своей семьи?

– Не знаю, – вздохнул Литус. – Если будет война, стану биться на стороне тех, кто вызовет у меня меньше отвращения. Если не будет войны, может быть, стану угодником.

– Найди меня, – попросила Лава.

– Зачем? – не понял Литус.

– Хочу знать, что ты жив, – стиснула она губы.

…Город словно подкрался к Лаве, чтобы поразить ее собственным величием. Да, ей пришлось еще час вышагивать за Литусом по бедным слободам, она уже думала, что дойдет так до самого моря, но вдруг дома стали выше, впереди показались магические башни, затем храмы, дворцы, которыми кичились главные ремесленные и торговые цеха, небо оказалось рваным лоскутом между шпилями и зубчатыми кровлями, и привыкшая к огромным зданиям Ардууса девчонка вдруг почувствовала себя не только меньше ростом, чем в столице великого королевства, но и вовсе ребенком. Правда, перед тем как выйти на храмовую площадь, Литус провел Лаву по узкой улочке с небольшими, но аккуратными домишками и прошептал, когда они уже миновали ее:

– Не оборачивайся. Что прошло, то прошло. Но на этой улице я был счастлив целый год.

Что-то подобное он повторил, когда они проходили через торговые ряды, но Лава и не оборачивалась. Она даже не слишком смотрела по сторонам, большей частью не сводила взгляда со своего спутника, подумывая, что бы ему сказать в тот миг, когда придет пора расстаться. Разве только то, что у нее не осталось ни одного близкого человека и за последний месяц именно Литус стал им. Почти сразу же вспомнились слова матери, которые она выпалила в запальчивости во время одного из скандалов, что если бы Лава очень хотела устроить собственную судьбу, то давно бы уже раздвинула ноги перед тем, кто ей люб.