Мне так хорошо здесь без тебя - Кортни Маум

– Черт, вот это ты зря… – Я опустился на кровать. – Она нашла письма.

– О господи, – выдохнул Жюльен. – Ну, ты болван!

– Согласен.

– И что теперь?

– Теперь она со мной не общается. Выгнала из дома. Но я не могу… Короче, с картиной никаких проблем. Только покупатели чокнутые.

– Убедился, что это не Лиза?

– Убедился, – промямлил я, стряхивая с постели крошки от крекера.

– Но ты с ней встретился?

– Нет, Жюльен, – тихо ответил я. – Я не встречался с ней в Лондоне. Я пытаюсь вновь стать приличным человеком – хотя никто моих усилий не замечает.

– И как же Анна обнаружила письма?

– Знаешь, не надо сейчас…

– Ладно. Извини. Я просто хотел убедиться, что покупатели не взяли тебя в заложники.

– В каком-то смысле, взяли. – Я оперся спиной на стену. – Телепатическим путем. Вживили мне жучки в мозг.

Жюльен усмехнулся.

– Вот что, Ричард. Тебе пришло еще одно письмо.

– Да ладно… От нее?

– Похоже, что да.

Я закрыл лицо руками. Пятое. Это уже пятое. У американцев действительно странная манера сообщать о смене режима.

– Знаешь, мне плевать. Читай! Давай, прочти мне.

Звук разрываемой бумаги.

– Слушай, – сказал Жюльен и начал читать:

Дорогой Ричард!

Вчера я шла мимо галереи и увидела одну фотографию. Она навела меня на мысль, что ты мог бы сделать. Или напомнила о тебе. Пожалуй, это одно и то же. Я знаю, ты не особенно интересуешься фотографией, но этот снимок был необыкновенный: старая парусная лодка посреди кукурузного поля, а на ней пугало. Фотография, черно-белая, выглядит вовсе не постановочной – как будто мир сам вырос вокруг лодки. Очень красиво. Жаль, что тебя не было со мной, интересно было бы узнать твое мнение.

В общем, признаюсь: мне тебя не хватает. Мы с Дэйвом назначили дату свадьбы, двадцать первое июля. И все сразу стало таким определенным! Я почувствовала, что скучаю. Ты должен понимать это лучше меня, я ведь никогда не была в браке. Я чувствую, что мы прощаемся навсегда. То есть, конечно, мы уже попрощались, и давно… только что мне делать с недостающей частью? Что мне делать с той частью себя, которая скучает по тебе и видит сны о другой жизни?

– Стоп, – прервал я с закрытыми глазами. – Достаточно.

– Ты уверен? – Жюльен шуршал бумагой. – Тут еще на второй странице…

– Не надо. – Я встал. – Так продолжаться не может. Это неправильно.

– Она колеблется.

– Нет. Она просто эгоистка. Будь добр, выброси письмо. Не надо его хранить.

– Серьезно?

– Да. С меня хватит. Она продолжает устраивать мне проблемы, а ведь мы даже не встречаемся. – Я машинально потянулся к нагрудному карману, хотя давно бросил курить. – Мне надо что-то сделать. Что-то очень крутое.

– Например?

– Одних извинений недостаточно. Нужна смена режима.

– Не знаю, что ты под этим подразумеваешь, но когда я был с Алехандро, я начал есть кинзу.

– Спасибо, это очень ценная для меня информация. Забегу к тебе, когда вернусь.

Нажав на отбой, я тут же понял, что сформулировал последнюю фразу неправильно. Следовало сказать «если».

Родители продолжали смотреть телевизор. Я с мрачным видом сел на диван и включил камеру. Мама повернулась ко мне.

– Милый, я же хотела поговорить с Камиллой!.. Господи, опять ты со своей штукой?

– Это была не Камилла. И да, я опять со штукой.

– Зачем снимать, как мы телик смотрим? – спросил папа. – Кому это интересно?

Я навел на него камеру.

– Прошу ответить на вопрос. Как сделать так, чтобы любовь не угасла?

– Милый, у тебя что-то случилось? – Мама потянулась за пультом.

Я снял ее лицо, потом папино.

– Да.

– Милый, что с тобой?

Мама подошла и села рядом со мной. Я снял ее лицо, ее руку, как она убирает диванную подушку, чтобы обнять меня.

– Может, все-таки выключишь камеру?

Родители внимательно смотрели на меня в мерцающем свете телеэкрана.

– Как мне быть? – сдавленно спросил я. – Что я наделал…

Мама прижалась ко мне лбом. Она не стала задавать вопросов.

– Тебе надо действовать, пока не поздно, – сказал отец. – Хватит тут штаны просиживать.

Мама гладила меня по спине. Я выключил камеру.

Ночью я опять не мог заснуть. Все думал, где и как мы с Анной подводили друг друга и как с этим справлялись. Сперва наши прегрешения были невелики – опоздания в аэропорт, прерванный из-за работы отпуск, не тот поворот, забытый в такси телефон, севшая в сушилке рубашка. Но теперь никакой шоколад, тюльпаны, номер в уютном отеле на выходные – ни один старый добрый способ из брачного арсенала не мог спасти мое положение.

Всю ночь я думал, что бы такого сделать – составить говорящий плей-лист, записать признание на видео? Главное, чтобы она не могла меня остановить. Я даже рассматривал вариант написания стихов, спаси боже. Около трех часов мне пришла в голову идея заставить Лизу дать письменные показания, что я ни разу ей не ответил, – тогда-то я и осознал, что зашел в тупик и пора на боковую.

Сны мои были сумбурные и отрывистые – перед глазами вставали отдельные яркие моменты. Выражение лица Анны, когда мы впервые заглянули в памперс нашей новорожденной дочери, – при виде похожей на смолу черной субстанции у нее в глазах вспыхнул такой ужас, что мы оба рассмеялись. Анна натягивает чулок, сидя на краю постели, а потом встает и окидывает себя быстрым взглядом в зеркало, прежде чем уйти на работу. Анна тыкается носом в мою грудь и говорит, что от меня воняет.

Я проснулся рано утром и резко сел, уставившись на противоположную стену свой маленькой комнаты. Недосып компенсировался четкой уверенностью в том, что мне нужно делать.

Смена режима. Смена режима! Наконец-то у меня родился план. Если я хочу снова завоевать сердце Анны, помимо многочисленных мелких изменений в характере и поведении я должен сделать одну конкретную вещь. Так я дам ей понять, что сожалею о прошлых ошибках и хочу все исправить.

Анна не остановила меня, когда я решил выставить «Медведя» на продажу. Я не остановил себя, когда начал встречаться с Лизой – это Лиза остановила меня. Но я мог исправить предыдущую ошибку и вернуть «Медведя» на место. Он может висеть только в нашем доме.

Продав картину, я забыл об Анне-Лоре дважды. Один раз в объятиях другой женщины и один раз в собственной голове. Я заберу картину. Я докажу, что могу все вернуть: нашу влюбленность друг в друга, слова без подтекста, юность, искренний смех. Я могу, и я это сделаю. Пока Анны не было рядом, я влюблялся в нее. Влюблялся в нее заново.