Лабиринт Химеры - Антон Чиж

Молчание длилось. Никто не нарушил его. Агния опустила платок на плечи, запахнувшись и скрестив руки на груди. Она смотрела прямо перед собой, шла медленно, как будто ей было безразлично, куда идти. Ванзаров не то чтобы вел хитрую психологическую игру. Ему действительно было трудно начать. Он поглядывал на ее чистый профиль и не мог применить никакую уловку. Все было слишком очевидно. Молчание оказалось красноречивее слов: кажется, они понимали все, что могли бы сказать друг другу.

— Что дальше? — спросила наконец Агния, глядя прямо перед собой.

— Я должен исполнить свой долг, — ответил Ванзаров, заставляя себя не смотреть на нее.

— Какое мне дело до вашего долга.

— Надо найти убийцу вашей сестры.

— Ей уже безразлично. И мне тоже, — добавила она.

— Есть некие обстоятельства, которые…

Агния резко остановилась и повернула к нему лицо.

— Какие еще обстоятельства?

Редко, но бывают моменты, когда психологику следовало отложить в сторону. Тут требовалось оружие куда более сильное и опасное.

— Сейчас я совершу служебное преступление и раскрою вам некоторые детали, — сказал Ванзаров.

Агния ждала, ничем не выражая своего интереса.

— На опознании вам показали только лицо Надиры, тело было закрыто простыней.

— И что с того?

— Ваша сестра была убита редким по своей жестокости способом: в ней, еще живой, резали отверстия и вставляли в них ветки. Преступнику было мало. У нее на груди вырезан полосками знак, похожий на астрологический…

— Она долго страдала? — спросила Агния.

— Надира умирала достаточно долго. Для вас это важно?

Агния не ответила, просто шла, глядя вперед. Ванзаров следовал рядом.

— Что вы хотите от меня? — наконец спросила она.

— Надира состояла в какой-нибудь мистической секте?

— Я не знаю.

— Способ убийства намекает на что-то. Что вам говорит символ: ветки, проросшие сквозь тело?

— Я не знаю…

— А знак Льва у нее на груди?

— Я не знаю! — с отчаянием крикнула Агния.

— Простите, — тихо сказал Ванзаров. — Меньше всего я желал сделать вам больно.

Она покачала головой, словно отгоняя навязчивую мысль.

— Да поймите же: я ничего не знаю о том, как она жила последние два года! Ни про знаки, ни про льва, ничего…

— Тогда не затруднит вас вспомнить, что было до этого?

Агния вдруг улыбнулась.

— Вы страшный человек, Ванзаров. С виду мягкий, милый, усатый, а на самом деле — беспощадный и жестокий. Вам нравится делать людям больно…

— Врач делает больно, чтобы вылечить, — ответил он сдержанно, что оказалось не так уж и просто. — Чем Надира обидела господина Душинцева?

— А, узнали! — она опять улыбнулась. — Это не секрет. Надира выкинула оскорбительный фортель, на который была большая мастерица. Изобразила, что он ее домогался, и устроила грандиозный скандал, несчастного уволили с треском.

— Благодарю. А госпожу Мамаеву?

— И это пронюхали… Что ж, тут все просто. Надира отбила у нее богатого любовника. Достаточно грязного белья?

Ванзаров как будто не услышал.

— Ваш сосед, некий Руковский…

— Всего лишь ее страстный поклонник. Когда она выходила из театра, поднес ей букет. Букет показался Надире недостаточно хорош, Руковский получил его себе в лицо. После чего перестал ездить на балет. Вас устраивает?

— Вполне. А господин Гейнц?

— Надира предполагала вращаться в высшем обществе, французский не знала. Людвиг Янович жил тогда в столице, давал ей уроки. Пока не получил в лицо стакан чая за то, что посмел критиковать ее произношение. Милая у меня сестренка?

— Доктор Затонский, ваш ближайший сосед…

— Ему повезло, — перебила Агния. — Они даже не были знакомы. А то бы Надира нажила еще одного врага.

— А вдова Горжевская?

— К счастью, не подозревает о ее существовании. — Агния стянула с плеч платок, сложила его, закрыв руки, как муфтой. — Родион, довольно хитрить. Зачем вам этот мусор? Он вам ничем не поможет. Найдите другой предлог, чтобы говорить со мной…

Оставалось сделать вид, что ничего не произошло. Это Ванзаров умел, как никто.

— Моя цель крайне проста, — ответил он.

Агния ждала продолжения.

— Не только найти убийцу, но и защитить вас…

— Защитить меня? — с удивлением повторила она. — От кого?

— Предположу, что вам угрожает опасность. Не меньшая, чем вашей сестре.

— Не говорите глупостей, — резко сказала Агния. — Мне ничего не угрожает. Я всего лишь мирный обыватель на даче. Обывательница…

— Кому вы рассказали о моем визите и смерти сестры?

— Никому, я не выходила из дома…

— В таком случае рекомендую соблюдать осторожность.

— Для чего?! — удивилась Агния.

— Хотя бы для того, чтобы не проснуться посреди ночного пожара, — ответил Ванзаров, глядя в ее глазки. — Это не метафора. Сегодня ночью кто-то пытался сжечь тело вашей сестры вместе с больницей. Не заметили кого-нибудь из соседей с подготовленным факелом или горючей жидкостью?

— Вы интересный человек, Родион, — она держала его своим взглядом. — Я не ошиблась, первое впечатление было правильным. Как жаль, что так…

Она осеклась. Продолжения не последовало.

— Чего вам жаль, Агния Валерьяновна? — спросил Ванзаров.

— Не называйте меня по отчеству…

— Я помню.

— Какой вы… Ничего, все уже кончилось. Ничего не вернуть…

— Не все загадки я умею разгадывать.

— Прощайте и оставьте меня…

Агния неспешно пошла прочь.

— Только одно… — крикнул Ванзаров ей вслед. — Вам запрещено покидать Павловск до особого распоряжения полиции!

На ходу Агния обернулась.

— Вы перестарались, Ванзаров. Забыли, что я под полицейским надзором.

Она повернула в сторону от парка, к улицам.

Ванзаров не стал догонять. И не умел забывать.

Вернувшись к больнице, он узнал от Сыровяткина, что Лебедев давно закончил и дожидается чиновника для особых поручений в привокзальном ресторане. Сыровяткин рискнул спросить, что ему предпринять, на что получил краткий исчерпывающий ответ.

Уже знакомый ему.

Аполлон Григорьевич не был похож на самого себя. Из ресторана сразу пошел на перрон, уселся на лавку вагона 3-го класса, поставив рядом походный чемоданчик, и принципиально смотрел в окно до тех пор, пока поезд не дернулся и мимо не проплыло здание Павловского вокзала. Наконец он тяжко вздохнул и уставился в дверь, ведущую в тамбур. Ванзаров знал, что делать в такие редкие минуты глубокой апатии. Великий криминалист был похож на тесто, которое должно подойти. Его следовало оставить в покое, в теплом месте и накрыть тряпочкой. Лучше всего роль тряпочки играло молчание. Ванзаров так и поступил — он молчал, демонстративно изучая окрестности за окном.