Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных

А стреляли с правой стороны, потому именно там, в чаще, мелькнул голубоватый дымок, и еще одна пуля с треском срубила ветку над головой Ивана, который, не замедлив, выстрелил в ответ. И, кажется, метко, потому что из чащи долетел протяжный стон. К этому времени Петенька с Северьяном тоже уползли с дороги, утащив с собой постанывающего Василия. Затаились.

Время тянулось мучительно медленно, назойливо звенели комары, норовя залезть прямо в глаза, но больше выстрелов не было.

– Посмотреть бы, – неуверенно предложил Петенька. До сих пор с разбойничьими засадами он не сталкивался ни разу, а потому просто не знал, что делать.

– Так это нужно уметь по лесу красться, как наши кержаки, – резонно ответил Северьян. – Они звериной тропкой пройдут, листик не шелохнется, к спящему зверю подкрадутся, тот ухом не шевельнет. А мы такому не обучены.

– Дело говорит, – согласился Иван. – Давайте лучше Ваську пока перевяжем да подождем. Нам спешить некуда.

Рана сержанта оказалась не слишком тяжелой, хотя кровила изрядно. Пуля пробила руку выше локтя, но, по счастью, кость не была задета. Иван рванул исподнюю рубаху и перетянул рану, Василий к этому времени опомнился. Стонал раньше он больше от неожиданности, чем от боли, потому что сейчас только шипел злобно да ругался сквозь зубы. Подождали еще, но больше никто не стрелял, кусты не шуршали, ветки не шевелились и, судя по всему, нападавшие, видя, что затея не удалась, удрали.

– Пойдем посмотрим? – не выдержал наконец Иван. – Только ты, ваше благородие, оставайся здесь с Васькой. Полагаю, охотились на тебя, сержанты им ни к чему. А грабить воинскую команду уж точно никто не станет.

– Да кому я нужен? – удивился Петенька.

– Э, не скажи, ваше благородие, – не согласился Иван. – Тебя его сиятельство зачем отослал? Чтобы ябеда голштинская заглохла, а ты опять на рожон попер. Забыл, какими глазами на тебя тот майор посмотрел, коего ты от службы отрешил?

– Ты думаешь, это голштинцы?! – У Петеньки даже глаза на лоб полезли.

– Ничего я не думаю, пойдем да посмотрим, кто там кроется.

И они вместе с Северьяном, пригибаясь, сторожко пошли в сторону, намереваясь большим крюком обойти засаду и выйти к ней сзади. Петенька остался с Василием, который ругался, словно заведенный, время от времени щупая раненую руку, словно хотел убедиться, что она не отпала. Прошло довольно много времени, Иван с Северьяном воротились, уже ни от кого не прячась, с шумом и треском.

– Ну что там? – бросился навстречу им Петенька.

– А ничего, – ответил Иван. – Только лужа крови, и все. Ушли злодеи и раненого али убитого с собой унесли. По следам видно было, что тащили что-то тяжелое. Человека три их было, так что мы легко отделались. Или просто у них не было ружей в достатке, потому стрелял один. Темное дело.

– Ну ты, братец, резв оказался, я даже и представить себе такого не мог! – Александр Иванович не без удовольствия оглядел нервно ежащегося Петеньку. – Ну кто бы только подумать мог! Я его отправляю подальше от столицы, чтобы утих шум, так он и там ухитряется скандал учинить.

– Простите, ваше сиятельство, я не понимаю, в чем дело, – твердо ответил Петенька, действительно не знавший за собой никакой вины.

Шувалов неодобрительно покачал головой, однако в глазах его промелькнула лукавая искорка.

– Премьер-майор фон Аллефельд, прибыв в Петербург, незамедлительно принес жалобу наследнику, яко начальствующему над войсками голштинскими. Что-де поручик Валов, инспектируя полк, прилюдно лаял его матерно, и за грудки хватал, и взять за караул грозился, а тако же смертоубийством угрожал. А потому майор слезно просит обиды с оного поручика настрого взыскать. Ну-с, сударь, извольте объясниться.

У Петеньки от изумления даже глаза на лоб полезли, за чем граф наблюдал с немалым удовольствием.

– Не так все было! – жалобно проблеял он. – Совсем не так!

Шувалов довольно потер руки.

– А еще оный майор донес, что поручик Валов нанял разбойников, которые на майора в пути напали и тяжко его ранили. Потому майор обвиняет поручика Валова в умышлении на его жизнь.

Петенька даже дар речи потерял, а когда снова в сознание пришел, то взвыл трубой иерихонской:

– Все наоборот было! Совсем наоборот! Это в нас по дороге стреляли, и я теперь понимаю, кто именно. Это как раз сам Аллефельд подстроил, только не понимаю, когда он успел татей отыскать! Один из моих сержантов пулю в руку получил.

Шувалов кисло улыбнулся:

– Ну а доказательства ты, поручик, имеешь? Или только слова одни?

Петенька пригорюнился:

– Нет у меня доказательств. Мы тогда обыскали место засады, но ничего, кроме пятен кровавых, не нашли. Никаких следов больше. – Потом он обрадовался: – Так ведь и у голштинца никаких доказательств быть не может!

– Как бы не так! – остановил его Шувалов. – Майор Аллефельд представил труп злодея, умышлявшего на него. По уверениям майора, оный злодей перед смертью показал, что был подкуплен поручиком Валовым с целью убийства.

Поручик призадумался, но все-таки нашелся:

– А какие доказательства означенный майор, кроме собственных слов, предъявил? Злодей, как я понимаю, мертвый был уже, ничего на правеже не показал, ничего не подтвердил. Поэтому если и есть что, так это мое слово против его слова.

– Да, я всегда говорил, что ты хитер, – покивал Шувалов. – Но вот беда: его слово сказано в ухо цесаревичу, а кто твое слушать будет?

– Так это же форменный заговор голштинский против русской армии! – взвыл Петенька. – Этак любая гнида голштинская оговорит русского офицера, и тому форменный абшит получится, если не вообще крепость! Так не должно быть!

– А вот здесь ты совершенно прав, – моментально посерьезнел граф, – такое имеет место быть, хотя быть не должно. Но мы пока не можем дотянуться до истоков этого зла. Голштинцы? Голштинцы мелочь, не стоят они серьезного внимания, потому что не в них дело. Ты думаешь, что главный злодей сидит в Рамбове? Как бы не так. Там находится всего лишь марионетка прусская, вольно или невольно, по злому умыслу или по простоте душевной, только играет он на руку королю Фридриху, и вот в этом наша самая большая проблема. А офицеры голштинские, с которыми у тебя столько неприятностей возникло, не более чем подручники подручника. Но нам еще предстоит найти того, кто здесь руководит всем этим.

– Как, разве это не… – Петенька замялся, не в силах назвать цесаревича.

Шувалов скривился, словно у него заболели зубы.

– Господи, да кто же этому дурачку серьезное дело доверит? Я же говорю, что король прусский вертит им, как хочет. Но не прямо же из Берлина приказы в Малый дворец идут, ведь кто-то их получает и в уши Петра Федоровича вкладывает. Вот этого человека нам и требуется найти.