Запах медовых трав - Буй Хиен

шедший рядом с Мамом, рванулся вперед. Он обратился к пробегавшему мимо высокому мужчине в панаме с широкими опущенными вниз полями.

— Постарайтесь побыстрее, без остановок, добраться до пункта двадцать три. Буду ждать вас там… Но если сильный дождь захватит, можете укрыться в пещере Неожиданностей.

— Есть!

Голос высокого показался Маму очень знакомым, но никак не удавалось вспомнить, где он его слышал. И только когда высокий вот-вот должен был скрыться за поворотом, Мам закричал:

— Шау! Шау! Это я, Мам!

Но ветер заглушил его радостный вопль, да и тот, кого он звал, уже исчез за нагромождением камней.

— Ты что, знаешь его? — спросил, замедляя шаг, конвоир, совсем еще молоденький паренек.

— Да, мы с ним родственники, я ему… почти что младший брат…

— Тебя как звать-то?

— Мам, Нгуен Вам Мам, из Деревянных Мостков…

— Ну ничего, сегодня ночью встретитесь, — дружелюбно сказал молодой боец и помахал рукой, призывая ускорить шаг.

— Что же, он на самом деле твой брат, Мам? — удивленно спросил капитан Кха.

— Вот и не родной вовсе, а почитай что кровный брат. Я от него раньше, до того как он в армию Освобождения подался, немало добра видал. Да как же это, разве вы его не знаете? Он ведь тоже из Среднего села, сын Хай Ниня… Господи, да его сестра, Бай Тхать, первой красавицей у нас слыла… Капитан, капитан, что с вами?

— Н-ничего… Голова что-то вдруг закружилась…

— Какой вы бледный стали. Никак продуло вас. Черт, надо же мне было потерять баночку с тигровой мазью! Вы бы хоть воротник подняли, а на привале я обязательно раздобуду имбирь и разотру вам спину.

— Откуда же его теперь взять, имбирь твой… Ничего, и так пройдет…

Где-то высоко в небе прокатился гром, содрогнулись горы и джунгли, и вслед за тем на землю обрушились слепые потоки дождя.

— Быстрей! Быстрей в пещеру! Здесь всего метров двести! — молодой конвоир забегал вдоль колонны пленных.

Но пока они добрались до пещеры, успели промокнуть насквозь. Трясущимися от холода руками подталкивали друг друга, усаживаясь потеснее. Кое у кого нашлось закурить, и они передавали друг другу сигареты, жадно затягиваясь, чтобы согреться. Мам пристроился рядом с капитаном.

— Капитан, глядите, какие ребята мастаки — сами вымокли как черти, зато курево сухим сберегли!

Капитан огляделся. В пещере тут и там светились огоньки сигарет. При каждой вспышке молнии Кха бросал настороженный взгляд на бойцов, стоявших с винтовками у входа. Неожиданно Мам поднялся и, пригнувшись, стал снимать с себя рубашку. Сердце капитана гулко забилось. Привстав, он шепнул Маму на ухо:

— Решил бежать?

Мам, не ответив, принялся выжимать мокрую рубашку. Потом встряхнул ее, снова надел на себя и сел.

Чья-то рука протянула из темноты пачку сигарет. Капитан взял две штуки, прикурив одну, ткнул ее в рот Маму, а другую — свою долю — зажал в зубах.

— Закуривайте, теплей станет, капитан.

— Угу…

В такой холод каждая сигарета на вес золота. Мам привалился спиной к одному из сталактитов, смакуя, делал одну затяжку за другой. Капитан вынул сигарету изо рта и размял пальцами.

— Мам!

— Да, капитан?

— Пока еще рано бежать… Дождемся, когда станут выходить из пещеры.

— Так ведь кругом одни горы да джунгли, тут и податься-то некуда.

— Зато скрыться легче!

— Ну а хоть и не поймают, велика ли радость — все равно с голоду подохнешь…

— Брось, вертолеты-то здесь наверняка летают!

— А чтоб их разорвало, эти вертолеты! Вон тогда, на шестнадцатой высоте, я так кричал, что чуть глотку не порвал, а никто и не подумал спуститься…

— Ну, раз на раз не приходится. Тогда они не могли приземлиться, мешала огневая точка вьетконговцев[41]. А сейчас мы будем с тобой одни в лесу… и вообще, нужно верить в союзников.

— Я не побегу.

— Что, струсил? Ведь иначе пристрелят!

— А мне чего бояться? Моего согласия не спрашивали, когда в солдаты брали. Да вы не сомневайтесь, капитан, я с Шау хорошо знаком…

— Если нам удастся пробраться к своим, я тебя тут же на сержанта представлю.

— Ну, по мне и лейтенанта не надо. Так целей останусь.

— У меня кольцо золотое есть, вот возьми себе… потом я еще…

— Спасибо, капитан, только на что мне ваше кольцо?

— Бери, бери, уж меня-то они так или иначе прикончат!

— А я думал, что вас смертью не испугаешь!

— Верно, не испугаешь. Если б я смерти боялся, я бы не стал тогда стреляться… Ведь пуля прошла мимо виска только потому, что ты оттолкнул мою руку. Разве видел ты когда-нибудь, чтобы я дрогнул, даже в самом тяжелом бою? Пули сплошной стеной, бывало, летят, я на них и внимания не обращаю, во весь рост всегда в атаку ходил. И в плен-то только из-за вас, остолопов, попал.

— Ну, раз мы сдались, они теперь нам ничего не сделают. Да не убьют они вас, капитан, что вы все вздыхаете?

— Радер дэс ден шейм!

— Это что значит, капитан?

— Лучше смерть, чем позор, вот что…

— Выходит, и у американцев такое присловие ость?

— Да оно у любого народа есть. Я позора не перенесу. Не желаю даже на глаза попадаться этому типу, чтоб он пристрелил меня как собаку…

— Про кого это вы, капитан, не пойму что-то?

— Про Шау, твоего знакомого!

— Капитан его тоже знает?

— Еще бы не знать, это мой заклятый враг!

Капитан почувствовал, как голос его дрогнул, и слова застряли в горле. Он зажег сигарету и нервно затянулся. Мам молчал. Какие мысли бродили сейчас в его голове? При вспышке молнии капитан ясно увидел улыбку на плутоватом крестьянском лице. В ней не было сострадания, но и насмешки, пожалуй, тоже. Просто улыбка — никому не предназначавшаяся и ни о чем не говорящая.

Капитан и завидовал такому простодушию, и злился. Совсем недавно, когда Мам помешал ему застрелиться, он тоже злился на него, хотя в глубине души был благодарен солдату. «Да, — подумал он с горечью, — мог ли я предвидеть, что попаду когда-нибудь в такую ситуацию?» Что буря, бушевавшая снаружи, по сравнению с тихой злобой, которая душила его. Только теперь представилась ему наконец возможность узнать, что он такое на самом деле. Давно уже он отдался привычке, позаимствованной у американцев, она стала его второй натурой — он привык считать себя смельчаком, человеком, успевшим за одну жизнь прожить несколько. Запахи пороха и женских духов, смешанные с винными парами, всегда властно манили его. Еще студентом он сделал все, чтобы овладеть красавицей Бай Тхать. Правда, она потом приняла яд, но родным удалось спасти ее. А он