Мурад. Любовь для бандита - Анетта Молли

— А мне она написала, что утренняя зарядка ей не понравилась, — добавляет он, хмыкнув.

— Что?! Она писала тебе?! Но…

— Да, мы обменялись номерами, если ты не против, конечно, — осторожно произносит Артур.

Я выдыхаю. Я должна отбросить эмоции. Он отец. Он хочет быть в её жизни…

— Артур, я же просила без самодеятельности. Мне тяжело пока принять факт… твоего присутствия. Ты торопишь события.

Артур приобнимает меня за плечи.

— Я услышал тебя. Я стараюсь сделать всё хорошо, без лишний ссор, — с этими словами он уходит.

Ровно в одиннадцать вечера я выхожу из ресторана. Вдыхаю тёплый вечерний воздух и смотрю на небо. Слышу лай, а в следующую секунду мне в ногу утыкается мокрый нос. Кай. На сердце сразу становится тепло.

— С тебя был завтрак, с меня ужин, — слышу знакомый голос и не могу сдержать улыбку.

Поднимаю голову и вижу Мурада. На нём чёрный спортивный костюм, грамотно подчёркивающий его мышцы. Я сглатываю, отмечая, насколько он хорош с собой. Не успеваю ответить, как он подходит и, по-хозяйски, целует меня в губы.

— Куда идём?

— Ко мне, — отвечает Мурад и берёт меня за талию.

В этот момент я оглядываюсь на ресторан, где вижу Артура, смотрящего на нас из окна. Он молча смотрит, то на меня, то на Мурада.

Я отворачиваюсь, думая про себя, что не обязана перед ним отчитываться и чувствовать себя неловко. Пусть идёт к своей жене.

Мурад увлекает меня за собой, и я не против. Это мои вторые отношения, хотя рано называть пока это таким серьёзным словом, после того как меня бросил Егор. Бывший разбил мне сердце, забрав с собой моё доверие к противоположному полу.

Мурад же даже не спрашивал разрешения, а просто ворвался в мою жизнь, распахнув дверь. Может, это и к лучшему, иначе я так никогда бы и не решилась снова открыться перед кем-то.

С её присутствием дом словно оживает. Будто просыпается ото сна и угрюмости, в которой я жил все эти годы. Рая и Соня выпучивают глаза, удивляясь, что у меня гости.

Наверное, думали, что шучу, когда утром позвонил и дал указание накрыть на двоих. Люба с интересом озирается, разглядывая каждую деталь.

— А у тебя есть вкус, — заявляет она.

— Удивила.

— Просто, я думала, что у тебя будет безвкусный особняк, как у всех пресыщенных жизнью людей, — произносит, пожимая плечами.

— А кто тебе сказал, что я пресыщен? — спрашиваю, приподняв бровь.

Люба смеётся.

— Ну знаешь, то, как ты себя вёл, говорило о том, что ты весьма зажравшийся тип, которому захотелось разнообразия.

— Это я так обольщаю, — отвечаю, подмигнув.

Люба смеётся ещё громче. Наконец, у меня получилось увидеть эту улыбку. Искреннюю и адресованную мне.

— Как видишь — подействовало, — хмыкаю.

Вдруг, Люба быстро подходит ко мне и накрывает мои губы.

— Ты невыносим.

От этого мгновенного порыва становится не по себе ни мне, ни ей. Мы смотрим друг другу в глаза, не зная, что, в итоге, ждём друг от друга.

Нас отвлекает, зашедшая Рая.

— Мурад Аскарович, стол накрыт, — произносит официально, с подозрением косясь на Любу.

— Принято.

— Ну вот, а я думала, что ты сам что-то приготовишь, — произносит Люба разочарованно.

Смеюсь, понимая, что мне бы это даже в голову не пришло. И готовить я не умею.

— У меня в планах нет тебя отравить. И я, пташка, не готовлю. Оставим это обслуге, — добавляю серьёзно, намекая на ресторатора.

Мы приходим в столовую, где ужинаем, подшучивая друг над другом. Кай, естественно, с нами и пытается стянуть пару кусков мяса со стола. Веселье заканчивается, когда Люба решает узнать меня лучше.

— Мурад, а где твои родители? У тебя есть братья или сёстры?

Эта тема режет слух. Я молчу, продолжая есть. Люба выжидающе смотрит.

— Отец в другом городе. Брат там же, — отвечаю сухо, надеясь, что её это устроит.

— Ничего себе! Он тоже дерётся? Вы похожи? — пташка не угомонится так быстро.

— Нет. Он не родной. И ты его уже видела. Я приходил с ним на открытие ресторана.

Люба замолкает на секунду.

— Жаль, но я не помню, как он выглядел… — её глаза бегают, но не осмеливается спросить что-то ещё.

Спустя некоторое время, она, всё-таки, решает продолжать допрос.

— Мурад, ты сказал, что он не родной тебе… его усыновили? — тихо спрашивает Люба.

Отодвигаю тарелку и делаю большие глотки вина. Пташка тоже берёт бокал и отпивает, продолжая пристально смотреть на меня.

— Ты же не отстанешь, правильно? — спрашиваю, нахмурившись.

— Прости, если лезу не в своё дело… просто вчера я поняла, что хочу узнать тебя… просто… Ну ладно, проехали. Наверное, я тороплюсь слишком. Не обращай внимания на… — начинает тарахтеть, но перебиваю её.

— Меня усыновил лучший друг моего отца. У него уже был сын. Моих родителей убили. Застрелили на моих глазах.

Глаза Любы расширяются. Она неуклюже ставит бокал на стол, и он разливается кроваво-красным пятном на скатерти.

— Чёрт! Прости! — встаёт и начинает судорожно промакивать пятно салфетками.

— Угомонись и сядь.

Люба продолжает свои движения.

— Сядь! — рявкаю громче, чем хотелось.

Она вздрагивает и медленно садится.

— Всё уберут и без твоего участия.

— Но мне нетрудно и… — снова начинает она, но видя моё настроение, замолкает.

— Нужно выгулять Кая на ночь. Пошли, — с этими словами встаю и выхожу на улицу.

Идём по ночному городу, не говоря ни слова. Моя недавняя исповедь теперь напрягает, так как не люблю открывать душу. Никому. Никто из моих друзей и знакомых не знает, что случилось с моей настоящей семьёй. Мне не нужны ни сочувствующие взгляды, ни жалость. Единственное, что хотел бы — отомстить сам за смерть родителей, но мой приёмный отец уже давно расквитался за смерть лучшего друга и его жены.

Я не помню ни голоса, ни то, как они выглядели в реальной жизни. Фото не передаёт ничего. Помню лишь тепло маминых рук и её безграничную любовь. На этом всё. Часто в детстве задавался вопросом, как бы сложилась моя жизнь, если бы они были живы. Но сложилось так, как сложилось.

Чувствую маленькую руку, которая подхватывает мою. Люба оказывается так близко, что отвлекает от нагрянувших мыслей. В лицо пытается заглянуть и прочитать о чём думаю.

— Спасибо, что поделился, — произносит она, чем удивляет. Был уверен, что начнёт дальше расковыривать эту рану, но нет. Видимо, не зря учится на психолога.