Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Генри Воллам Мортон

И еще в серых сумерках у меня перед глазами встала совсем другая картина. Я представил себе мальчишку над книгой. Интересно, нынешнее поколение так же зачитывается Мэлори, как это делали мы? Возможно ли, чтобы сегодняшний мальчишка лежал в саду с книжкой, позабыв обо всем на свете? Чтобы он пропустил обед и читал до тех пор, пока спустившиеся сумерки не помешали бы ему впитывать историю далекого рыцарства? Бывает ли так, что этот самый мальчишка, спохватившись, бежит домой через темнеющий лес и слышит в окружающей тишине звон стального клинка о кольца двойной кольчуги; видит в колыхании ветвей трепетание боевых вымпелов, а в стене остроконечных сосновых вершин на фоне неба — строй боевых копий? Ах, кто бы мне ответил…

Несомненно, Тинтагель имеет своих призраков. Но тревожат его не души Артура и рыцарей Круглого стола. Нет, он оживает благодаря тем самым моментам духовного подъема, когда наше воображение воспламеняется давними событиями. Призраки, приходящие на эту скалу, принадлежат огромной армии английских мальчиков и девочек, которые искренне верят в Эскалибур и вместе с тремя королевами — чьи лица, скрыты под вуалью и чьи рыдания «пробирают до дрожи» — поднимаются на палубу траурной ладьи, чтобы оплакать смерть великого короля Авалона.

Когда ветер нагоняет туман с моря, над древними развалинами нависает серая пелена — сырой туман, заслоняющий собой далекую землю. Он, подобно призрачному облаку, наползает на долину и так же внезапно исчезает. Не удивительно, что местные жители убеждены: король время от времени возвращается в свой разрушенный замок. Во всяком случае здесь, по их мнению, происходят странные вещи.

Я осторожно спустился по каменным ступеням и вернул ключ от Тинтагеля его хозяйке — маленькой старой леди, которая проговорила нечто вроде: «О, прошу вас… спасибо». У нее в комнате сидела за чаем американка, молодая девушка откуда-то из южных штатов. В ее речи навечно запечатлелся необычный акцент ее чернокожей «мамушки» — неуловимые, но приятные уху интонации, которые я затрудняюсь передать на письме.

— Скажите, пожалуйста, — обратилась она ко мне, пока мы пробирались вдоль долины, — как правильно произносить: «Тинтагель» или «Тинтаджель»? Видите ли, наше литературное общество командировало меня сюда специально с этой целью. Если «Тинтаджель», то мы собираемся ввести штраф в пять центов с каждого, кто будет говорить неверно… О боже, не могу передать вам, какие чувства будит во мне это место!

Мы сошлись в том, что это действительно непередаваемые ощущения… И что посещение здешних мест как-то сближает человека с Круглым столом.

— Этот бедный старый Ланселот, — продолжала девица, — он такой душка, прямо сущий младенец. Просто безобразие, что после всех схваток и злоключений ему так и не довелось увидеть Грааль! О боже, я понимаю: это и впрямь тяжело! Галахад тоже милый, но он какой-то туповатый, да что там, откровенный болван! А Мерлин наворотил кучу глупостей, чтобы показать, какой он умник… Артур, по-моему, немножко скучный. Я бы не согласилась жить с ним рядом… но вся их компания — о Господи! — они мне так нравятся! Я просто влюблена в них до смерти…

Мы остановились и бросили прощальный взгляд на скалу, на которую медленно наползал ночной туман.

— Подумать только… просто не верится, что я здесь, — прошептала эта простая девочка из американской глубинки, — здесь… Тин-тагель!..Тин-тагель!..

Ночью, в лунном свете древние стены Тинтагеля выглядят еще более безжизненными, чем обычно. И это странно. Египетские руины, к примеру, в ночную пору, наоборот, пробуждаются к жизни; то же самое можно сказать о большинстве наших старых замков и аббатств. Тинтагель же — тот, что стоит в глухом уголке Корнуолла — умер навсегда. Он существует лишь в нашей памяти и на страницах книг.

Вспоминаю, как я стоял на противоположном конце долины и смотрел на тонкую полоску света, медленно перемещавшуюся вдоль полуразрушенных стен: здесь она выхватывала остатки ворот, там завалившийся фрагмент угловой башни. И в тот миг я подумал: несмотря ни на что, мы, англичане (во всяком случае большая часть) по-прежнему принадлежим к легендарному Круглому столу. Нас много — столько, что, если бы король Артур вернулся и, даровав нам молодость и былые силы, вновь позвал с собой в поход, за его спиной встала бы огромная армия. Это воинство могло бы вновь возродить Камелот и завоевать весь мир под знаменами нашего любимого короля.

Я исследую город «широкой стрелы»; Дартмур повергает меня в священный трепет, а Уайдкум-ин-зе-Мур веселит дух. Кловелли демонстрирует мне свою «причудливость», а Барнстэпл-Маркет поражает дружелюбной приветливостью. В Сомерсете я безуспешно пытаюсь понять рассказ старика, а на Порлок-Хилл нахожу шелковую ночную сорочку.

1

Всякий раз, покидая Корнуолл, начинаешь задумываться о некоторых вещах. Например, корнуолльские мужчины много плавают по всему миру. Они возвращаются домой на кораблях, получив отпуск на канадских и австралийских шахтах или же после службы на флоте. Половину всего мужского населения вполне можно рассматривать как военно-морских резервистов. В то же время большинство женщин, особенно из маленьких городков, никуда не выезжают, даже в ближайший Труро. Вообще, мне кажется, что Корнуолл в этом отношении уникален: в отличие от остальной страны, здесь практически все братья разъезжают по белу свету, а их сестры постоянно сидят дома.

Или вот еще интересный факт: тысячи стариков в Корнуолле продолжают втайне верить в эльфов и фей, в то время как их внуки вполне открыто веруют в кинематограф.

Английский ландшафт обладает любопытной способностью резко меняться на протяжении считанных миль. Так, по дороге в Девон я в какой-то момент вдруг заметил, что суровые корнуолльские скалы исчезли, уступив место более ровному и мягкому пейзажу. Сельская местность стала как-то приветливее и уютнее, глаз отдыхал на веренице зеленых и красных полей.

— Снова в Англии! — прошептал я, наблюдая за мужчиной, который шел с плугом по настоящему девонширскому полю. Я узнаю эту землю — цвета красной охры на свежевспаханной борозде и принимающую шоколадный оттенок там, где солнечные лучи успели ее подсушить. Совсем другая страна. Мне припомнился недавний разговор в Трегони: один старик сообщил мне, что «на следующей неделе собирается в Англию». Немного подумав, поправился: «Вернее, в Плимут».

Я миновал Тэвисток и приблизился к широкой гладкой равнине, за которой до самого неба громоздились, налезая один на другой, холмы.

Дартмур! Не успел я восхититься, как увидел зловещую широкую стрелку на дороге и услышал металлическое лязганье лопат о землю. Двое вооруженных мужчин проводили меня внимательным взглядом, когда я проезжал мимо унылого здания тюрьмы, расположенного посредине пустоши.

Принстаун, несомненно, один из самых странных городов в Англии — это город «широкой стрелы»[31]. Серое тюремное здание стоит немного поодаль, в небольшой лощинке. Оно окружено высокой неприступной стеной, способной охладить пыл самого дерзкого скалолаза. У ворот, естественно, вооруженная охрана. Главная улица городка представляет собой однообразный ряд серых домов — под стать самой тюрьме. Такое впечатление, что строители в своей работе вдохновлялись именно этим образцом пенитенциарной архитектуры (я почти уверен: так оно и было). Более того, стиль жизни горожан в известной мере копирует тюремные порядки. Таким образом, можно утверждать, что тюрьма — начало всех начал в Принстауне.