Краткая история Франции - Джон Джулиус Норвич

Для Франции было бы прекрасно, если б короли Валуа были в состоянии оставить в покое Италию. Увы, они не могли. Франциск позаботился о том, чтобы его право на Милан включили в коронационную клятву, потеря Милана после Новары в 1513 г. постоянно мучила короля. Он не стал откладывать. Не прошло и девяти месяцев после коронации, как Франциск отомстил Сфорца за его швейцарских пикинеров. Французский король столкнулся с ними 13 сентября 1515 г. у Мариньяно (теперь Меленьяно), примерно в десяти милях [ок. 16 км] юго-восточнее Милана. Битва была долгой и жестокой: начавшись в середине дня, она продолжалась всю ночь, пока утреннее солнце не поднялось высоко в небо. Король сражался с обычной отвагой и на поле боя был посвящен в рыцари самим Баярдом, этим почти легендарным chevalier sans peur et sans reproche (рыцарем без страха и упрека). В итоге 11 октября Франциск торжественно, с радостью и гордостью, въехал в Милан.

Однако для завоевания существовали и другие цели, куда значительнее Милана, а самой большой из них была Священная Римская империя. Должность императора была выборной. Правящему тогда императору, Максимилиану Габсбургскому, уже перевалило за пятьдесят – старый человек по тем временам. Франциск подумал, что семь выборщиков (архиепископы Майнца, Трира и Кёльна, король Богемии, герцог Саксонии, маркграф Бранденбурга и граф-палантин Рейна), возможно, не откажутся от приличной взятки. Были и стратегические соображения: внук Максимилиана Карл (главный конкурент Франциска) уже правил Испанией, Нидерландами, Австрией и Неаполем; если он получит еще и все территории империи, то возьмет Францию в тиски, фактически окружив страну. Французский король, разумеется, прекрасно знал, что Карл тоже решительно борется за свое избрание по прямо противоположной причине: если Франциск выиграет, то имперские владения будут разделены посередине на две части. Король Франции сделал все, что было в его силах, но победа была не на его стороне. Выборщики (все немцы) отвергали идею иметь императора-француза не меньше, чем сам Карл. Фуггеры, баснословно богатая и влиятельная банкирская семья из Аугсбурга, предоставили столько денег, сколько понадобилось; и в 1519 г. избрали Карла – единогласно.

Хотя двенадцать лет спустя Карл и Франциск станут свояками и между ними порой будут моменты сердечного отношения друг к другу, само географическое положение их государств означало, что им никогда не быть настоящими друзьями. Более вероятной казалась дружба Франциска с соседом на севере, Генрихом VIII Английским. Они были примерно одного возраста (Генрих всего на три года старше) и очень похожи по характеру: оба отличались неуемной энергией и любовью к искусствам. Некоторая степень подозрительности в их отношениях, естественно, присутствовала, да и недоверие тоже, поскольку Генрих уже показал своим кратким вторжением в 1513 г., что не отказался от притязаний на Францию. Понятно, что долго тянуть со встречей было нельзя, и они встретились с 7-го по 24 июня 1520 г. на Поле золотой парчи.

Эффектное название соответствовало важности события, а оба главных героя старались превзойти друг друга в роскоши. Генрих взял с собой свиту из более чем 5000 человек, а примерно 6000 искусных мастеров нанял, чтобы преобразить небольшой скромный замок в Гине и окружить его временными строениями, настолько причудливыми и прекрасными, что казалось, они вышли прямо из волшебной сказки. На рассвете назначенного дня большой гонг возвестил, что два короля пришпорили своих лошадей и во весь опор понеслись навстречу друг другу. В последний момент они остановили коней, обнялись, спешились и рука об руку вошли в роскошно украшенный шатер, где пили и всячески веселились. Политические вопросы не обсуждались – не это было главное. Поле золотой парчи устраивалось для того, чтобы короли просто могли познакомиться друг с другом; оно стало самой расточительной вечеринкой в истории человечества. Короли обменялись подарками в таком количестве и такого качества, какого не могла себе позволить ни одна сторона. Рыцарским поединкам, банкетам, танцам и взаимным объятиям, казалось, не было конца. Все замечательно повеселились, но, когда Генрих и Франциск наконец расстались, старые сомнения не исчезли: короли отлично поладили, однако ни тот ни другой ничуть не поверили друг другу.

Император Священной Римской империи Карл V воспринимал захват Милана Франциском I как сигнал серьезной опасности. Чтобы укрепить свои позиции против французского короля, в 1521 г. он заключил секретный договор с папой Львом. В итоге объединенные имперские и папские войска снова изгнали Францию из Ломбардии, восстановив в правах дом Сфорца. Таким образом, папа римский твердо встал на сторону империи, и, когда в 1523 г. на папском престоле Льва сменил[69] его кузен, принявший имя Климент VII, император, естественно, предполагал, что он будет следовать той же политике. Вместо этого Климент попытался примирить стороны, но его старания не увенчались успехом, о чем его все и предупреждали. Карл остался непреклонен: он был готов отдать Милан только в обмен на Бургундию. Франциск, в свою очередь, решил немедленно вернуться в Италию с армией даже больше прежней, чтобы установить свое господство раз и навсегда. В отсутствие четких возражений со стороны папства казалось, что путь для него открыт; и в начале лета 1524 г. он во второй раз повел 20 000 человек через перевал Мон-Сени в Италию. В конце октября Франциск вернул под свое начало Милан.

Затем король Франции развернулся на юг и двинулся к Павии. Город оказался более крепким орешком, чем ему представлялось; имперский гарнизон ясно показал, что они собираются постоять за себя. Поскольку приближалась зима, для короля было бы самое разумное до весны отойти в Милан, но такое поведение противоречило его характеру. Вместо этого он четыре необычно холодных месяца без видимых успехов осаждал Павию, пока в конце февраля на горизонте не появилась имперская армия. Войска Франциска и Карла встретились на обширных охотничьих угодьях замка Мирабелло непосредственно у городских стен Павии. Утром во вторник 24 февраля 1521 г. (это был двадцать пятый день рождения императора) они сошлись. Последовавшее сражение сыграло очень важную роль в истории Европы. К тому же оно стало первым, окончательно проявившим превосходство огнестрельного оружия над пиками. Швейцарские пикинеры, которые в этот раз воевали за Франциска, сражались доблестно, однако их пики, при всей зловещей грозности, уступали испанским пулям. Битва завершилась практически полным уничтожением французской армии: примерно 14 000 человек (французы и швейцарцы, немцы и испанцы) лежали убитыми на поле боя. Сам Франциск, как всегда, проявил отменную храбрость. Когда под ним убили лошадь, он продолжил сражаться в пешем строю до полного изнеможения и только тогда позволил взять себя в плен. «Все потеряно, – написал он матери, – спаси честь Франции и мою шкуру». Ему сильно повезло: он отделался лишь ушибом ноги и царапинами на руке и щеке. По самым оптимистичным оценкам, из более чем 14 000 французских воинов на поле битвы уцелело менее четырех сотен.

Франциска сначала отвезли в замок Пиццигеттоне на реке Адда, где он оставался примерно три месяца. Когда известие о пленении короля Франции доставили в Мадрид, император заказал благодарственные молебны за победу, а потом удалился помолиться в одиночестве. Решив, что пленника следует держать в Неаполе, он также направил (в высшей степени характерно для него) распоряжение наместнику императора Шарлю де Ланнуа хорошо заботиться о Франциске и регулярно отправлять матери короля отчеты о его здоровье и благополучии. Однако Франциска так удручала мысль о неаполититанской тюрьме, что он уговорил Ланнуа отправить его в Мадрид. Довольно удивительно, что наместник осмелился не подчиниться приказу своего господина, но еще больше поражает тот факт, что он даже не доложил Карлу о своем поступке: только по чистой случайности император услышал о прибытии пленника в Испанию. Он, однако, не выказал признаков гнева, а просто послал Франциску приветственную записку с выражением надежды на скорое установление мира.