Гламурная жизнь - Анна Грайфендер

Вера принесла кофе. С тех пор как у нас появился Макс, она делала это с большим удовольствием. И он ее не разочаровал. Подарил одну из своих сияющих улыбок и поцеловал в щечку! С закрытыми глазами и очень медленно.

А потом вздохнул:

— Вера, что бы мы без тебя делали!

Если он будет и дальше так себя вести, мы это скоро узнаем, потому что Вера, которая уже давно пребывает в полуобморочном состоянии, просто умрет.

А он еще и подмигивает:

— А какая она скромница, наша Вера. Ведь это самая главная женская добродетель скромность и старательность.

Откуда у мужика столько энергии: флиртовать со всеми женщинами подряд?

Поворачивается ко мне:

— А что мы будем делать, если выяснится, что досточтимый господин Бергландт не так снят, как предполагалось? Будем продолжать работать над биографией? Опубликуем обличительный труд или тиснем эксклюзивную статью в «Бильд»?

Но так далеко я пока не заглядывала. Мои мысли крутились исключительно вокруг тайны Леандера.

Макс считал, что речь может идти об одной из трех вещей: бабки, секс или криминал.

— А вдруг в двадцать лет он снимался в порно?

— Вполне возможно, но теперь этим никого не удивишь. Он же шоумен, а не кардинал. К тому же это моментально отнесут в разряд юношеских грешков, — возразила я.

— Ну и что, поклонницы будут в восторге. Представь себе его оправдания: «Я был молод и страшно нуждался в деньгах!»

— Вполне возможно, но уж больно не похоже на Леандера.

Я вернулась к работе, в основном чтобы отвлечься. Звонила по телефону, выискивала старые связи, расспрашивала… Медленно, но верно передо мной возникал совсем другой Леандер.

Мой бывший главный редактор сохранил такой образ тогдашнего, еще никому не известного Леандера:

— Он был чертовски привлекателен, обладал харизмой. Но честолюбие било через край, он умел очень ловко использовать в своих целях любых людей. В основном женщин. Просто невероятно. Фрау Боймлер, серьезный редактор, прекрасный профессионал, пошла даже на то, чтобы опубликовать в «Культуре» целую страницу с фотографией и подписью: «Леандер Бергландт, талант, о котором скоро заговорят все». Я думаю, эта статья открыла ему многие двери, и он еще какое-то время поддерживал с ней контакт. Я так и не узнал, было ли между ними что-то, — она ведь замужняя женщина. Но до самого ухода на пенсию у нее на письменною столе рядом с семейными снимками стояла фотография, где они с Бергландтом вместе. Она наверняка знает про него больше, но расскажет ли, что-то сомневаюсь. Могу дать адрес».

Интересно, если бы я случайно не застукала Леандера с Виттой, я бы закончила тем же самым? Превратилась бы в старуху редакторшу с портретом Леандера на столе? Какой ужас!

Несколько дней промелькнули гораздо быстрее, чем я ожидала. Мы с Максом установили контакт с Аннегрет Боймлер и с тем самым папарацци. К сожалению, оба они могли встретиться с нами только на следующей неделе. Я пару раз говорила с Леандером по телефону, оказалось, что это совсем не так трудно. Ничего удивительного. Он ничуть не изменился, излучал шарм, мне даже захотелось поверить, что там, в отеле, просто перепутала двери. Он сказал, что его очень трогает мое заботливое отношение к Катарине.

— Радость моя, скоро мы встретимся, в твой великий день!

Мой день рождения! Еще ни разу я не ждала его с таким страхом.

Я снова увижу Леандера. Я боялась даже предположить, какова будет моя реакция.

Катарина предложила разворошить муравейник:

— Только подумай. По какой-то причине он терпеть тебя не может. Я бы использовала это обстоятельство, чтобы его помучить. Съешь что-нибудь вонючее! Прекрати брить подмышками. Перечисли подробности насчет своих месячных вплоть до оттенка выделений! Намекни Витте, что собираешься сама предложить Леандеру на тебе жениться! Представь себе их панику. Или скажи ему, что беременна! Представляешь, как мы повеселимся.

К сожалению, меня это нисколько не веселило. Я понимала, что чем раньше я выведаю все его тайны, тем скорее мы сможем расстаться.

Мысли мои крутились не только вокруг Леандера и Витты. Часто я размышляла и над словами доктора Корнелиус. Чего же я хочу на самом деле? Неужели я действительно бегу от нормальных отношений, считая, что придется поступиться всем, что у меня есть? Принести в жертву свой образ жизни, друзей, собственный непредсказуемый характер? В слове «отношения» есть что-то ужасно взрослое. Как будто до конца жизни придется с серьезным видом в одинаковой одежде от Чибо тащиться по жизни, взявшись за руки.

Никаких больше флиртов, шатания по магазинам, девичников. Только вежливые беседы: «Тебе не кажется, что нам следует еще раз пригласить на обед Лозесов?»

Неужели меня отталкивает именно необходимость повзрослеть?

И неужели повзрослеть значит превратиться в мумию?

Доктор Корнелиус уверяет, что нет. Может быть, нужно найти того, кто способен оценить мои шутки и не посчитает смешными моих подруг?

Мама часто говорит, что все дороги ведут в Рим, — может быть, она права.

В данный момент все крутилось вокруг вопроса нужно ли приглашать на день рождения Витту.

Это же мой день, и меньше всего мне хочется видеть на своем празднике эту гадину. Но, наверное, будет странно ее не позвать, если до сих пор она присутствовала всегда и везде. И если уж Леандер испортит мне настроение, то Витта тут ни при чем. Что есть, то и есть.

Может быть, в мою честь они вместе выскочат из торта.

Катарине с ее организаторскими способностями никакие трудности не были страшны. Она рассылала приглашения, составляла меню, выбирала музыкантов и создавала нужный антураж.

В конце сентября достаточно тепло, чтобы праздновать в саду, поэтому еще накануне там появились белые шатры. Отдельно и группами стояли плетеные кресла, так и зовущие посидеть, о предстоящем празднике напоминали гирлянды цветов. Как-то забывалось, что Катарина в интересном положении, потому что она никогда про это не говорила, ее не мучили ни утренняя тошнота, ни другие недомогания. Она прекрасно себя чувствовала и выглядела даже лучше, чем всегда.

Но мы с Лилли все равно беспокоились. Собирались сразу же, как только закончится весь этот балаган и у Катарины больше не останется отговорок, серьезно поговорить с ней. Давно пора найти разумный выход.

Лилли доверилась Себастьяну, который приглядывал за Катариной, и заставлял нас докладывать, как она себя чувствует. К нашему удивлению, редко заговаривающая о беременности Катарина была прекрасно информирована. И точно знала, что полезно ей и ребенку.

Нам оставалось только следить, чтобы она не перенапрягалась и не поднимала тяжести, что для фон Штейнбеков с их огромным штатом прислуги проблемой не являлось. Так что она была в своей стихии, раздавала указания, выбирала вино. Она считала, что если уж меня так страшит этот день, то хотя бы визуально все должно быть в самом лучшем виде, а еще необходимо море шампанского, чтобы мы имели возможность упиться.