Шпионы тоже лохи - Екатерина Вильмонт

Марта ощутила укол ревности. Это же мой кот! И тут же ей стало стыдно. У меня же есть Миша и новая работа. Такая интересная работа!

К их приезду Милица Артемьевна испекла яблочный штрудель. За кофе, сваренным в кофеварке, купленной Бобровым, Милица Артемьевна спешила поделиться с родными последними впечатлениями:

– Вот объясните мне, как такое возможно? Смотрю один сериал, интересно закрученный, увлекательный, с неплохими актерами, так там одна актриса, молодая и красивая, все время говорит «то, что». Ужас какой-то! «Я понимаю то, что Ваня неплохой человек!» «Он говорит то, что хочет уехать». Ведь вряд ли так написано в сценарии? Тем более что остальные артисты говорят нормально. Так почему ж ей никто не сказал, что так нельзя говорить, что это безграмотно? Непостижимо! А режиссер что, не слышит этих слов-паразитов?

– Скорее всего, режиссер и сам так говорит, – рассмеялся Бобров.

– Но это же ужасно!

– Да, Милечка, это ужасно, – согласилась Марта. – Я, когда такое слышу, у меня сердце начинает болеть.

– Знаешь, Миля, я сегодня иду на юбилей к Матвееву.

– Что значит, ты идешь? А Марта?

– Там будет чисто мужская и профессиональная компания.

– А я сегодня встречаюсь с Гулей! – сообщила Марта. – А кстати, ты уже в курсе, что роман о тебе вышел?

– Понятия не имел! – соврал Бобров.

Марта бросила на него быстрый взгляд. И поняла – врет. Но развивать эту тему при Милице Артемьевне не стала.

– Мартинька, в следующий раз непременно привези мне этот роман, я жажду его прочесть!

– А я привезла, просто забыла отдать. Сейчас принесу.

Она вскочила и, накинув пальто, выбежала во двор к машине. Вернулась с двумя экземплярами. Один отдала Милице Артемьевне, а второй – мужу. Он с иронической усмешкой пролистал книгу.

– Ох, Мартинька, спасибо тебе! Мишка, а ты и вправду не знал, что книга вышла? – спросила тетка.

– Ей-богу, родная. Меня это мало волнует. Тем более что Марта показывала мне какие-то куски. Скажем прямо, не шедевр!

Марта промолчала.

Но когда они сели в машину, вдруг сказала:

– А ты в курсе, что Алла Силантьева написала рецензию на эту книжку?

– Но ты же меня уверяла, что Алла Силантьева и есть Нонна Слепнева?

– Совершенно верно!

– И она сама на себя написала рецензию?

– Выходит так!

Боброву был невыносим этот разговор. Марта явно что-то подозревает. Подозревает или знает? Он о рецензии ничего не знал. Алла, как ни странно, оставила его в покое. Но она так хитра…

– Ну и черт с ней, в конце-то концов! Вот что, маленькая, давай-ка заедем куда-нибудь пообедать, чего возиться дома!

– Давай, – согласилась Марта.

За обедом она вдруг сказала:

– Она очень красивая, эта цапля. Только у нее отвратительные духи, такие резкие…

– Позволь, откуда ты знаешь, какие у нее духи? насторожился Бобров.

– Я же тебе говорила, что она приходила ко мне. – Марта успела в долю секунды заметить, что он испугался. – Мерзкая баба! Впрямую заявила, что все равно отобьет тебя у меня. И, похоже, она уже начала свою деятельность. Об этом свидетельствует это роскошное пальто!

– Маленькая, ну что ты несешь!

– А по-твоему, она это так, сдуру сболтнула?

– Ну, если она впрямую заявила тебе, что хочет меня отбить, значит набитая дура! А если ты полагаешь, что меня можно отбить вопреки моей воле, значит, ты тоже набитая дура! – рассердился он.

– Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!

– Конечно, я не прав, назвав тебя дурой, – обворожительно улыбнулся Бобров. – Ты моя любимая маленькая дуреха… И как хорошо, что у тебя теперь есть работа, по крайней мере меньше времени на глупые умозаключения. А эту цаплю я в гробу видал, заруби себе это на носу!

– Хорошо, я постараюсь…

Как странно, с тех пор как Марта вернулась с Канар, она ни разу не заплакала… Что бы это значило?

Марта собиралась на встречу с Гулей. Она была так благодарна подруге за эту новую работу… Но все время возвращалась мысленно к разговору с мужем. Я видела, он взбесился, когда услышал, что цапля явилась к нам в дом. Если бы его с цаплей совершенно ничего не связывало, он бы удивился, даже рассердился, а тут он был просто взбешен. И напуган. Я знаю, когда он взбешен, у него дергается левый уголок рта… Скорее всего он даже сам этого не знает, иначе уж сумел бы с этим справиться… Господи, как я ее ненавижу! Даже не думала, что способна на такую ненависть!

На столе в гостиной стоял большой пестрый букет, его ей подарил муж. Она задумчиво подошла к букету. Одна гвоздичка завяла. Марта вытащила ее и подумала: красивый букет, будет еще долго стоять. Это как наша любовь – большая и красивая, но один цветочек уже завял… Мое абсолютное доверие к Мише… Его больше нет, но в целом… Нет, я никому его не отдам. Ни за что! Но с другой стороны… бороться за мужчину… это так унизительно… Неужто мой шпион все-таки угодил в медовую ловушку? Очень даже может быть. Права эта цапля: шпионы тоже люди!

Позвонила Гуля.

– Мартышка, спускайся, я тут!

Марта надела новое пальто и побежала вниз.

Подруги расцеловались.

– Цветешь, Мартышка! А пальто – зашибись! Виталий передавал тебе привет, он сейчас в Голландии. Закупает там какой-то контент для канала. Весь горит этим! А у тебя грустные глаза.

Марта улыбнулась.

– Есть причины.

– Все та же Алла Силантьева?

– Да.

И Марта поведала подруге о своих подозрениях.

– Он отпирается?

– Конечно!

– Значит, не хочет ничего менять в своей жизни.

– Понимаешь, если бы он сознался, мне было бы легче. Ну с кем не бывает…

– Ты бы простила?

– Конечно! Ну трахнул он ее, большое дело! Хотя, конечно, здорово противно… А вот то, что он упирается, все отрицает, наводит на подозрения. Ох, Гулька, я так благодарна тебе за эту работу! Так отвлекает!

– Господи, Мартышка, перестань! Я не знаю, кто больше рад – ты или Виталий! Так приятно облагодетельствовать сразу двоих!

– Троих! Есть ведь еще и Корней!

– Тем более! А как поживает твой брат?

– Да плохо! Ирка его бросила. Не выдержала. Он страдает. И с горя даже помирился с Мишей. И мне признался, что был неправ, что Бобров замечательный мужик…

– Ну надо же! Он работает?

– Да. В МИДе. И Ирка тоже в пресс-центре МИДа. Я надеюсь, они все же помирятся. Хотя пока Ирка об этом и слышать не желает.