Новые приключения Грязнули Фреда - Енэ Рейтэ

– Послушайте! Вместе с нами путешествует один ваш давний знакомый, с которым вы когда-то вместе отбывали срок в Синг-Синге. Он был бы признателен, если бы вы сделали вид, будто не узнаете его. Вон он идет…

По палубе прохаживался лорд Гамильтон, не подозревая, что во власти господина Вагнера опознать или не опознать его.

– О-о, это мошенник тот еще! Но мы с ним сидели не в Синг-Синге, а во Фриско. Там с заключенными не очень-то церемонятся. Спросите у него, что сталось с Поножовщиком Гарри! Они были дружки не разлей вода! Хелло!.. Ладно, ладно, просите сделать вид, будто не узнаю, значит, сделаем вид. Чего вам от меня нужно? Все норовите толкнуть да ущипнуть!

При неожиданном оклике «хелло!» лорд Гамильтон удивленно обернулся и замер: зрелище странного субъекта с ослепительно сверкающей синей бородой способно повергнуть в ступор кого угодно. Польщенный вниманием господин Вагнер заговорщицки подмигнул ему и погрозил пальцем, но тотчас спохватился и сделал вид, будто подтягивает штаны.

Утро на борту проходило как обычно. Причалили к небольшому острову, пополнили запасы угля. На корабль доставили свежие газеты. Испанец Куэбра, авантюрист, промышляющий разбоем в Тихом океане, повсюду сеет смуту, и за его поимку объявлена награда в полмиллиона долларов.

Короткое интермеццо с сэром Максвеллом, которому сегодня снова приспичило показаться «доктору». Но тот не был склонен пойти на сделку с совестью и установить диагноз, успокоительный для профессора, а мистер Тео не желал поступиться принципами и прибегнуть к подкупу.

Сэр Максвелл продемонстрировал Сократу Швахте (или просто Крату) мелкую красную сыпь на руке.

– По-моему, это заражение крови, – предположил мнительный профессор.

– Мне тоже так кажется… Но я не уверен. Голова кружится?

– Нет.

– Хм… Имеете обыкновение прогуливаться перед завтраком?

– Нет.

– В таком случае это сибирская язва, – заявил «доктор» и развел руками, давая понять, что сожалеет, но помочь ничем не может.

– Вы что, шутите?! – разгневанно вскричал ученый. – За время плавания вы обнаружили у меня с десяток смертельных заболеваний!

– Вот именно. Непонятно, почему вы еще живы. А главное – зачем? – Врач (он же палач), небрежно опершись о перила, светским тоном продолжил: – У вас, сэр, редкая и неизлечимая болезнь, известная науке под названием «паралокальный синдром навязчивой приставучести». Сэр Аурел Пинцета, медицинское светило из Оксфорда, в подобных случаях считает за благо с помощью укола избавлять пациентов от дальнейших мучений.

И увлеченно припал к своей подзорной трубе. Какая красота вокруг, а тут пристают с разной белибердой!

Максвелл ворвался к Джимми с истошным воплем:

– Ваш доктор – сущий палач!

– Одно другого не исключает, – ответил застигнутый врасплох Джимми, решив, что Максвелл разоблачил обман. – Палач тоже может быть доктором.

– Он в своем деле совершенно не разбирается!

– А мне кажется – разбирается, – сухо парировал Джимми. – Виноваты были устаревшие резиновые манжеты.

Сочтя его ответ дурацким, Максвелл окончательно вышел из себя. Клокоча от ярости, он устремился к своим приборам.

В салоне тоже кипела жизнь: господин Рюгер влепил ювелиру пощечину, отстаивая право на внимание Офелии Пепиты.

Как я уже упоминал, утро казалось ясным и безоблачным, ничто не предвещало беды, когда мистер Тео вдруг тронул Джимми за плечо. Таким бледным своего хозяина Джимми еще не видел.

– Пришла радиограмма из Гонолулу, – хрипло проговорил мистер Тео. – Мадам Барр скоропостижно скончалась. Она собиралась прибыть самолетом и в воздухе…

– Сударь, – тихо промолвил Джимми. – Вы знаете, я человек несуеверный, однако, будь моя воля, я бы охотнее всего повернул назад.

Ему вспомнилась «Бригитта», о знакомстве с которой он тогда рассказывать мистеру Тео не стал.

А миллионер на сей раз не улыбнулся наивности первого офицера.

Под лучезарным солнцем сверкала и переливалась зеркальная гладь безбрежного океана, над головой простирался голубой небосвод, а рядом…

Рядом подстерегала Смерть!

Смерть начала свою жатву!..

Поначалу предвестники надвигающейся беды пугали всполохами, а затем роковые удары стали обрушиваться один за другим.

Джимми, под натиском мистера Тео, взялся деликатным образом известить Густава Барра о безвременной кончине его благоверной. В первой записке, которую он подсунул под дверцу шкафа, было следующее:

«Со всем нашим почтением извещаем, что мадам Барр отправляется из Фриско, а в Гонолулу пересядет на самолет. Нижеподписавшийся».

«Благодарю за извещение. Восхищен героизмом этой женщины. Выпустите хоть на минуту, глотнуть воздуха, изверг вы рода человеческого!»

– На редкость циничный тип! – пробормотал мистер Тео, узнав о содержании ответа.

Второе послание было призвано тактично подготовить супруга к страшной вести.

«Честь имею сообщить: мадам подхватила какую-то заразу в воздухе, глотнуть которого вам не удастся, потому как я стою у двери с палкой».

Ответ:

«Если и впредь станете держать меня в заточении, прокляну вас страшным проклятием, зараза вы этакая! И негодяй к тому же!»

Пожалуй, самое время сообщить правду.

«Проклятия ваши я в гробу видал, а вам желаю мужаться. (Мужество, оно на любых широтах не помеха.) Сейчас пришла радиограмма, а потому честь имею сообщить внизу следующее: мадам Барр в воздухе испустила дух».

Ответ был поразительным и вызывал недоумение:

«Жаль старушку! По сему случаю дали бы хоть немного колбаски. Говядина уже осточертела. Ну дайте! Что вам стоит?»

Джимми до такой степени возмутила эта бездушная черствость, что в тот день он вообще лишил пленника еды и питья. А к вечеру сунул ему в шкаф молитвенник.

– Отродясь не встречал таких закоренелых безбожников! – сурово отчитал он «Барра». – Помолитесь за упокой души несчастной женщины!

– Помолиться-то я помолюсь, – сокрушенно отвечал швейцар. – Только дайте копченой колбаски, а то от говядины с души воротит!

Джимми окатил чревоугодника кувшином воды.

Незадачливый швейцар горько плакал, утирая слезы краешком пледа. Стал бы он проситься в экспедицию, зная, к чему это приведет!.. А всему виной его брюки, случайно пробитые скоросшивателем.

Вечером разразились роковые события.

Небо было усеяно звездами, вода, отливающая диковинным бледно-зеленым глянцем, распадалась надвое, давая путь кораблю, за кормой стелилась длинным шлейфом дорожка, где фосфоресцировала потревоженная мелкая морская живность, а ветер доносил откуда-то издалека приятную мелодию.