Анна. Тайна Дома Романовых - Ульяна Эсс

Государь дал приказание плыть к острову Готланд, а оттуда взять севернее, к берегам Швеции. Анна впервые была в море. Морская стихия покорила ее. Целыми днями она гуляла по палубе, по предложению Павла они поднялись на капитанский мостик, и она даже постояла за штурвалом корабля. Ночь Анна провела в каюте штурмана (государь и государыня ночевали в капитанской каюте, хозяева этих кают, как и прочие офицеры корабля, провели ночь в матросском кубрике). И этой ночью к ней приходил государь. Это было восхитительно: наслаждаться его любовью, слыша плеск волн за бортом, чувствуя соленый запах моря.

Утром, когда Анна проснулась (это случилось довольно поздно), она поспешила выйти на палубу и увидела неподалеку от корабля встающие из моря освещенные солнцем скалы. Это был Готланд. А на следующий день они достигли шведских берегов, с их крутыми холмами, покрытыми лесами, возделанными полями и чистенькими деревнями…

Круиз продолжался пять дней, и эти дни остались в ее памяти как один сплошной праздник. Главное для нее были не виды, не море, которое она видела впервые, — главным было ощущение, что все это придумано прежде всего для нее, что государь изо всех сил старается доставить ей радость.

После возвращения из плавания они на несколько дней остановились в Петергофе. Анна раньше не бывала в этом великолепном месте, и оно привело ее в такое же восхищение, как и плавание по морю. Она любовалась фонтанами и статуями, бродила по залам дворца…

Однако здесь, в Петергофе, ее ожидал и один неприятный разговор. Это была беседа с графом Кутайсовым. До этого она часто видела графа — и в Петербурге, и в Павловске, но никогда не имела с ним содержательных разговоров. Она привыкла считать Ивана Кутайсова чем-то вроде принадлежности свиты. Да так оно, в сущности, и было — ведь Иван Павлович, даже будучи возведен в графское звание, остался личным камердинером и брадобреем императора.

Граф встретил Анну на одной из отдаленных аллей парка. До этого она никогда не встречала императорского камердинера в парке, он не любил гулять. Теперь же он явно ожидал ее. Увидев, тут же спросил о здоровье, о настроении, стал расхваливать прекрасное устройство Петергофа. А затем, без всякого перехода, заговорил о том, что ей необходимо переговорить с государем об одном важном назначении.

— Видите ли, прекрасная Анна, государь отчего-то не расположен назначить губернатором в Екатеринбурге одного замечательного человека, Николая Петровича Куролесова. Он до этого ведал сбором податей в Самарской губернии. Так вот, сейчас место губернатора на Урале освободилось, в связи со смертью прежнего чиновника, и надобно назначить нового. Я уж государю целую неделю твержу про отличные качества моего протеже, а он ни в какую.

— Да, я понимаю, но я тут при чем? — удивилась Анна. — Я вашего протеже не знаю и тем более не разбираюсь в вопросах назначений на важные посты…

— Может, в этом вы и не разбираетесь, — сказал Кутайсов, — зато вы отлично разбираетесь в настроениях его величества. Всем известно, что к вам он прислушивается более, нежели к кому другому. Все ваши желания тотчас исполняются. Так что достаточно вам намекнуть его величеству — не потребовать, а всего лишь намекнуть, — что вам желательно назначение Николая Куролесова на должность губернатора, как таковое назначение состоится.

Анна даже остановилась, чтобы лучше разобраться в смысле только что сказанного. Она впервые попадала в такое положение, когда не знала, что сказать, как отнестись к просьбе царского камердинера. Просьба, казалось, была совершенно невинной, но что-то в ней было неприятное, что-то мешало ей согласиться.

— А отчего все-таки государь не хочет назначить вашего протеже просто так, без моего участия? — спросила она.

— Ах, это все наветы, все наветы! Тут некоторые люди из окружения государя, в частности ваш знакомый господин Донауров, наговорили на моего друга Куролесова, что он якобы весьма нажился при сборе податей. Государь на это разгневался и назначил проверку. Ну, там обнаружились кое-какие недочеты… Да кто не ошибается, когда дело касается денег? Многие ошибаются. В общем, без вашего участия никак не обойтись. Так уж я вас прошу, радость моя, княгинюшка, посодействовать мне в этом вопросе. А я вам посодействую, когда у вас какая нужда встанет. Такое ведь тоже может случиться…

Пока граф говорил, у Анны окончательно сложилось мнение о его просьбе. И она не замедлила это мнение высказать.

— Нет, господин Кутайсов, я не вижу, как я могла бы просить за человека, которого совершенно не знаю и против которого выдвинуты такие обвинения, — сказала она. — Я не вмешиваюсь в государственные дела, в которых не смыслю. И если государь меня немного ценит, то, в частности, и за это тоже.

Умильное выражение исчезло с лица царского брадобрея.

— Вот вы как платите за все то добро, что я для вас сделал! — сказал он. — Я вас, можно сказать, поднял из полной безвестности до самых вершин, а вы мне и такой малости не хотите сделать? Это, сударыня, называется черной неблагодарностью!

— Не понимаю, сударь, о каком таком добре вы говорите, — сердито ответила Анна. — И каким это образом вы меня, как вы выражаетесь, «подняли из безвестности»? Меня государь поднял, а не вы.

— А кто указал государю на московском балу на дочь сенатора Лопухина? — произнес на это Кутайсов. — Кто расписывал его величеству ваши прелести? Я, ваш покорный слуга. Все ваше возвышение произошло исключительно благодаря мне. Как было и с прошлой любовью его величества, госпожой Нелидовой. Обо мне даже слух такой при дворе идет, что я якобы при особе его величества вроде как сводник. И пускай так обо мне судят, мне не в ущерб! Потому как для его величества я готов и жизнь положить, и честь, и муки готов принять! — Глаза Кутайсова загорелись, и говорил он, казалось, вполне искренне. — Так вот, это я свел вас с его величеством, я проложил вам дорогу к его постели и его расположению, — продолжал он, ничуть не смущаясь грубостью своих слов. — Но как вы не хотите моей малейшей просьбы уважить, то слушайте, что я вам скажу: как я вас свел, так и развести могу. И случится с вами подобно тому, что случилось с госпожой Нелидовой. Ибо она, после вашего появления, вынуждена была покинуть не только двор, но и столицу, и сейчас безвыездно проживает в своем имении в Курляндии. Так и с вами может быть, ежели я найду другую особу на ваше место.

— А с вами, господин Кутайсов, так быть не может? — спросила Анна.

— Со мной никак ничего не может случиться! — осклабился Иван Павлович. — Потому как я есть его величества единственный брадобрей, и заменить меня никто не осмелится. И сам государь на то не решается. Так что я вам и пробовать не советую. А то что же будет, если меня от двора удалить? Разве что государь вернется к древнему обычаю и начнет с бородой ходить, как московские цари? Вряд ли такое случится.

Больше говорить было не о чем. Анна повернулась и решительно двинулась прочь от подлого интригана. Никогда в жизни ее так не оскорбляли! Она не могла и представить себе ничего подобного! Причем удар пришел совсем не с той стороны, с какой она могла его ожидать. Его нанесла не императрица, не какие-то ее приближенные, а человек, который два года назад так ласково встретил ее во дворце, показывал ее апартаменты…