Избранница Серых холмов - Инесса Иванова

Мы медленно шли по рынку, как два путника, придирчиво разглядывающие выложенные на прилавках товары и обсуждающие тяготы предстоящего пути. И говорили начистоту.

Я рассказала, как обнаружила трискель и почему решилась его надеть, и Арден ещё раз подчеркнул, что мне было суждено совершить это путешествие. Может, я и появилась на свет именно для этой цели.

Спорить я не стала. Никому не известно начертанное на скрижалях судьбы. Даже всемогущим сидам.

Наконец, мы выбрали новый дорожный плащ. Примерив его, я поняла, насколько был прав Арлен: заботься о насущных проблемах, а завтрашним предоставь другой день.

Пополнив съестные припасы и воду, мы покинули «Приют одиноких странников» и снова оказались на бескрайней равнине.

— У тебя никогда не возникало чувства, что ты уходишь из города или посёлка, в котором мог бы прожить счастливо если не всю жизнь, то её значительную часть?

Арлен снова удивлённо посмотрел на меня и заметил:

— Знаешь, ты задаёшь те вопросы, на которые когда-то я сам искал ответа.

— И нашёл?

— На этот, да. Жизнь Ищейки — это бесконечная дорога. И со временем ты понимаешь, что если останешься в одном месте, сам себя обокрадёшь. Ведь никогда не знаешь, какие чудеса ждут впереди.

Мы взялись за руки и снова ступили на дорогу, сотканную из серебряных нитей. На этот раз мне даже не пришлось прилагать больших усилий, чтобы среди множества троп сидов выбрать ту, что была предназначена только для нас.

В пути мы не знали усталости и вели неторопливые разговоры. Арлен рассказывал о своей прежней жизни и о том, что повидал за Чертой.

Его рассказы наполняли меня радостью и заставляли забыть о печали. Он говорил о богах тех, кто живёт за Чертой.

Наука, как зовут их верховного Духа, имеет множество храмов, чьи жрецы носят белые хламиды и кормят посыльных бога — различных механических чудовищ, наделённые волей и жизнью.

За рассказами о чудесных городах, где селятся люди, прошёл день. Настало время сходить с тропы сидов, чтобы устроиться на ночлег.

Но вокруг не было видно жилья. Мы стояли на кромке огромной воды без конца и края. Она волновалась, шелестела и набегала на берег, чтобы в следующий миг отступить и повторить всё снова.

— Что это? — спросила я шёпотом.

— Наверное, бескрайнее море, о которых говорят наши сказания.

— Море? — повторила я слово, которое отозвалось в груди чем-то прекрасным и таинственным.

— Теперь уже можно сказать, раз тропа сама привела нас сюда. Я никогда не заходил так далеко, хотя считал, что побывал во всех уголках королевства. Об этом месте говорят наши сказания, но я думал, что это лишь легенды.

Будто услышав эти слова, большая вода зашумела, но сразу успокоилась. Мне хотелось подойти ближе и окунуть в неё пальцы, но я не стала этого делать.

Кто знает, какие тайны хранит она в своих беспокойных водах?

— Говорят, что Серые холмы — это только преддверие, вход в ту страну, куда ушли Туата Де Даннан. Они живут на дальних островах, где нет времени и смерти. Но это лишь сказание.

— Скорее всего, правдивое, — откликнулась я, подставив лицо лёгкому ветерку, дувшему с беспокойных вод в сторону равнины.

Он пах солью и чем-то неуловимо-прекрасным, будто я поймала отголосок аромата неведомо-прекрасных цветов. В родной роще никогда их не было, однако я откуда-то поняла, что это за запах.

— Это всё прекрасно, но уже ночь, а нам нужно найти место для ночлега, — оглянулся по сторонам Арлен, но ответа на его запрос не было на равнине.

— Мы переночуем здесь, — ответила я, садясь чуть поодаль от кромки беспокойной воды, где ещё росла мягкая трава, способная служить периной. — Ты же сам рассказывал, что не раз ночевал под открытым небом. Не зря же мы купили такой тёплый дорожный плащ?

Я посмотрела на фейри и улыбнулась. Все сомнения покинули меня, меня обуяло чувство, что я стою на пороге чего-то столь прекрасного, что оно просто не может причинить зла.

По крайней мере, мне и моему фейри.

***

Когда я проснулась, Арлен уже сидел у еле теплящегося костра и задумчиво ворошил уголья, время от времени поглядывая вдаль, на бескрайнюю воду.

— Что-то не так? — спросила я, приподнявшись на локте, но до того, как услышала ответ, поняла, в чём дело: по земле стелился густой туман, особенно густым, как молоко, он был на море.

— Это сиды? Они идут сюда?

Мой шёпот тонул в окружающем нас тумане, который через мгновение добрался до нашего привала. Угли жалобно зашипели и остыли.

— Не бойся.

Арлен сел рядом и заключил меня в кольцо рук.

— Ты знаешь, я много думал. Вообще, и этой ночью в частности. Я не отдам тебя им. Глупо звучит, понимаю. Как и то, что меня ждёт за неповиновение, но я не хочу тебя терять, Меви. Я только по-настоящему обрёл новый смысл. Если ты решишь, что твоё место с ними, то и мне нечего делать на поверхности.

— Разве они станут меня спрашивать?

Я удивлённо посмотрела в глаза фейри, и тот кивнул. Он выпустил меня из объятий, но остался сидеть рядом.

— Я не мог тебе сказать раньше. У нас есть гейсы, запреты на разглашения некоторых тайн. А сегодня ночью я почувствовал, что должен раскрыть секрет. Запрета больше нет. Возможно потому, что мы с тобой стали близки. Все, кто связан со «славным народом», имеют право знать наши обычаи.

— И что они говорят?

Я не могла оторвать взгляда от лица Арлена, хотя чувствовала, что туман сгущается. Ещё чуть-чуть, и мы потонем в нём.

Я схватила фейри за руку, боясь, что туман разлучит нас. Разъединит руки, тела, души, и уже не будет шанса встретиться вновь.

Я, которая за день до того смирилась с неминуемой разлукой, теперь, когда подошло время, вцепилась в дорогого сердцу мужчину, как потерявшийся в лесу цепляется за прибор, способный указать правильный путь. Не могу, не хочу, не надо!

— Меви, знай, ты дорога мне, как давно никто не был дорог! Даже если тебя сейчас вырвут из моих рук, я найду тебя. В Волшебной ли стране, на Островах, в Холмах. Найду и уведу за собой, какую жертву бы не потребовали!

Туман встал между нами, но я только сильнее прижалась к Арлену. Его сердце билось быстро, но ровно, как перед битвой, когда знаешь, что бессмертия и чести не сыскать, а победившему станет наградой забвение и покой.

Вскоре я услышал печальную мелодию, она была похожа на птичью трель, но звучало ровно, без остановки.

— Слышишь?

Арлен покачал головой.

— Музыка? На что похожа? Звук горна?

— Нет, будто пение пичуги. Тоненькое такое, нежное.