Чужая воля - Наталья Александрова

– Узнаю Валентина Сергеевича! – засмеяласьона. – Всегда были деловым человеком, не любили никакой недосказанности.Рада вас видеть в добром здравии. По-прежнему бодры и полны сил.

Несмотря на то, что она мне польстила, я рассердился.

– Послушайте, с сотрудниками вашего ведомства как-то непринято говорить о погоде и о здоровье, так что переходите к делу.

– Видите ли в чем дело, дорогой Валентин Сергеевич, –в голосе А. Р. появились вкрадчивые нотки, – в том ведомстве я больше неслужу. Генерала Г. не стало, скажем так, и мы все стали искать занятие по душе.

– И вы нашли такое занятие?

– Разумеется. И по этому поводу я хочу сделать вам деловоепредложение, – в ее голосе появились жесткие интонации. – Мне нуженпрепарат В-17. Не материалы по его разработке и производству, а сам препарат,довольно небольшое количество, но постоянно. Вы смогли бы вырабатывать его сусловиях своей лаборатории. Как я уже говорила, количество небольшое, не большеграмма в месяц, вы вполне можете это делать втайне от руководства.

– Но зачем он вам? – в полной растерянностиспросил я.

– Это не должно вас интересовать, профессор. Запрепарат вы будете получать живые деньги. И много, разумеется, по вашиммеркам, – усмехнулась она.

Притворясь растерянным я напряженно думал. Препарата ейнужно немного, стало быть, она использует его не для опытов, а для каких-тосвоих целей. Дает, допустим, кому-то, чтобы те люди потом читали мысли иливнушали что-то другим. Во всяком случае, я готов был прозакладывать собственнуюголову, что деятельность А. Р. незаконна. И несомненно, это именно она устроилав свое время погром в моей лаборатории в институте и украла почти весь препаратВ-17. И не принимает ли она его сама?

Я пригляделся к женщине и обнаружил характерные признакиприема препарата – глаза сильно блестят, и вместе с тем в них какое-тонапряжение, чуть подрагивают пальцы рук. Я опустил глаза, чтобы рассмотретьруки моей визави. Пальцы ее были сильно сжаты. Так и есть – скрывает дрожь!Приняла препарат, чтобы читать мои мысли!

Не поднимая глаз, я сосредоточился на руках. Красивые руки,с маникюром, только один мизинец, очевидно, после травмы, сросся криво. Сколькоей может быть лет? – притворно задумался я. Не больше пятидесяти. Посравнению со мной она достаточно молода. И выглядит весьма соблазнительно. Ядаже представил разные эротические картины и увел, так сказать, свои мысли всторону, весьма далекую от работы. Так продолжалось минут десять, я старался несмотреть в глаза А. Р. и рисовал мысленно ее во всяких соблазнительныхвидах. Пускай думает, что я просто сластолюбивый старик. Наконец я отважилсяподнять глаза и увидел, что А. Р. улыбается.

– Ну так как же, профессор, будем мы с вамисотрудничать?

Я ответил, что она очень изменилась, что в новом своемобличье она нравится мне гораздо больше, что с такой обаятельной женщиной готовсотрудничать, но что запасов препарата В-17 сейчас в лаборатории мало, так чтоей следует подождать хотя бы неделю. Поскольку все было чистой правдой, онаничего не заподозрила, и меня отвезли домой с теми же предосторожностями.

Теперь мое положение оказалось еще более сложным: я оказалсямежду двух огней, между бандитами и людьми А. Р. Про А. Р. стало известнобандитам, очевидно, за мной следили и видели, как я сел в неизвестную машину.По этому поводу был разговор с бровастым главарем, то есть говорил он, а ябольше отмалчивался. Для себя я уже давно все решил. Я один виноват во всем, явиноват, что вовремя не настоял на том, чтобы работы с опасным препаратом В-17были прекращены. Конечно, я думал о больных детях, но это не служит мнеоправданием. Работа моя почти закончена, удалось получить кое-что стоящее. Но яне могу допустить, чтобы все это попало в недостойные руки. За время работы вфирме я научился обманывать телекамеру и вынес необходимое количество препаратадомой. Все формулы и выкладки давно уже записаны дома, результаты испытаний –тоже. И теперь я боюсь только одного: что кто-нибудь мне помешает осуществитьзадуманное…»

Дальше записи прерывались, а потом шло несколько строчек,записанных наспех другой ручкой:

«Сегодня вечером я устроил так, что в лаборатории ночьюначнется небольшой пожар. Все материалы, связанные с препаратом, сгорят, но изперсонала никто не пострадает. Ведь все же я химик, и хороший, чего ни как неучли мои бандиты. Эти записки, а также пробирки с промежуточными стадиямиразработки препарата я спрячу в надежном месте и предупрежу своего близкогодруга, как отыскать тайник в случае моей смерти. Я не хочу, чтобы труд многихлюдей канул в Лету. Бандиты уже проводили меня до дома, следя за машиной,теперь они спокойно отправятся восвояси, а мы с Горацием спрячем чемоданчик.Если будет слежка, Гораций ее почувствует. Да поможет мне Бог!»

Я отложила записки и вытерла глаза, потому что слезы бежалиручьем – так жалко было Валентина Сергеевича. Бедный, одинокий старик! Каквидно, на следующее после описываемых событий утро он ехал к Юрию Ермолаевичу,чтобы сообщить обо всем, но не доехал – бандиты устроили ему аварию. Возможно,они думали, что препарат у него, не случайно очевидцы говорили, что из машиныпохитили портфель. А увидев, что в портфеле пусто, они подумали, что их обошликонкуренты. А поскольку за четыре месяца никаких слухов о препарате нигде невозникло, то бандиты подумали, что либо сумасшедший старик уничтожил препарат,либо он спрятан где-то у него в квартире. И после смерти Валентина Сергеевичаони подослали ко мне Луизу, потом Еремеева… Дальнейшее известно.

Я посмотрела на часы – половина одиннадцатого. Еслирассуждать логически, то дама должна скоро появиться – обычно она появляется водиннадцать утра. Только раньше она вроде бы приходила, а сегодня выйдет – ктотам будет разбирать?

Итак, что же мне делать? Принимать или не приниматьпрепарат? А если принимать, то из какой пробирки? Промежуточные стадии, пишетВалентин Сергеевич. На пробирках были номера, от одного до пяти.

Интересно, первый – это начальная стадия или, наоборот,конечная? Подумав, я решила, что номер первый – это самое начало, то есть тамнаходится аналог препарата В-17. Я взяла пробирку в руки, зажмурила глаза истала ждать, что скажет мне знаменитая женская интуиция. Та невежливо молчала.Тогда я решила обратиться к Горацию – ведь говорят же, что у некоторых собакпотрясающий нюх. Но к моей собаке это не относилось, потому что Горацийравнодушно отвернулся от пробирок – они не пахли едой. Ладно, рискнем, авосьвывезет кривая!

Я достала пробирку с номером один на ярлычке и с трудом ееоткупорила. Потом я долго соображала, сколько это – двадцать миллиграммов,потом разглядела тоненькие риски с цифрами на пробирке и рискнула поверить, чтоэти цифры и есть миллиграммы. Ну не граммы же! Двадцать грамм – это целаярюмка! Я насыпала предположительные двадцать миллиграммов таинственного порошкав стакан, развела кипяченой водой, поболтала, чтобы порошок растворился и,зажмурившись, выпила эту гадость. Честно говоря, было мне страшновато – какэтот чертов порошок на меня подействует? А пока что решила закрыть пробирку иубрать все это хозяйство вместе с записками в укромное место. И вот, когда ядержала в одной руке штатив, а в другой – открытую пробирку, наглый ротвейлершарахнулся мне под ноги. Штатив я удержала, пробирку – тоже, но порошок из нее высыпалсяна пол. И не успела я и глазом моргнуть, как ненормальный пес вылизал весьпорошок, как будто его и не было!