Я другая - Андрей Кузечкин

— Вот видишь! А ты говоришь, «черт-те чем»!

Паша очень натурально изображал разгневанного отца. Похоже, здесь сказывалась зависть девственника Краснова к мачо Лебедину. «Паша, Паша… — подумала Элен. — Если все-таки дорвешься когда-нибудь до секса, поймешь, что в нем нет ничего особенного. Это не смысл жизни, а всего лишь одно из тех многочисленных удовольствий, которыми располагает наша жизнь. Такое же, как пить чай или смотреть любимый фильм».

— Появляется дочь, — сказала Инна Сергеевна. — Не очень трезвая и с явными признаками употребления курительной конопли.

Света посмотрела на классную руководительницу с удивлением, потом пожала плечами: мол, идейка так себе, но если вы уверены, что так надо, то я, конечно, сыграю эту роль. И вышла на сцену, запинаясь и пошатываясь, с загадочной улыбкой и странными глазами.

— Светка обкурилась! — засмеялся «сын».

— Что ты такое говоришь?! — Паша шагнул к «дочери» и остановился, очень натурально скривившись и помахав ладонью у себя перед носом, разгоняя травяной запах, якобы идущий от Светы. — Милое дитя, ты куришь?

— Ах, оставьте эту патетику, папенька… — заплетающимся языком прочла по бумажке Патрикеева и совершенно по-идиотски засмеялась.

Как они играют, что Светка, что Паша! Элен почувствовала бешеную зависть и воскликнула:

— Оставь в покое мою дочь!

— НАШУ дочь! — поправил Краснов.

— Ты так уверен, что НАШУ? — съязвила «мама».

— Вот как? — рассвирепел «папа». — Об этом потом поговорим. Сейчас меня интересует дочь. МОЯ дочь, потому что она живет в МОЕМ доме. Я собираюсь преподать ей хороший урок.

— За что? За то, что она хорошо провела время на вечеринке? — не согласилась Элен. — Это ее право, ей скоро восемнадцать!

— Какая разница, сколько ей лет? Моя дочь курит «траву»!

— Я знаю много людей, которые пробовали курить «траву» и с ними ничего не случилось! — отрезала Элен.

— Ты вообще понимаешь, что такое «трава»? — продолжала «мама». — Это не героин! Это как сигарета, только вкуснее. И похмелья от нее не бывает.

Инна Сергеевна почувствовала, что пора сменить тему разговора, и подсказала следующую реплику:

— Папа интересуется у дочери, девственница ли она.

— Ты куришь «травку» — чем ты еще занимаешься?! Я так понимаю, ты уже не девочка?

— И тут в разговор вступает сын, — прочитала Инна Сергеевна. — Он сообщает, что у его сестры был оральный секс с одноклассником.

Все присутствующие, включая и артистов, и публику, обернулись к учительнице. Света даже вышла из образа, ее лицо стало растерянным.

— Оральный секс с одноклассником, — непреклонно повторила учительница.

— Папа! А Света у одного парня сосала… — сказал Вова и осекся. Теперь и до него дошло.

— Что?! — мастерство Паши-актера не поддавалось описанию. — Моя дочь?

— Отец не в восторге… — прочла Инна Сергеевна.

— Скажи мне, что это неправда! — свирепствовал Паша Краснов. — Я не хочу, чтобы моя дочь росла шлюхой!

— Да пошел ты! — вдруг закричала Света. — Да пошли вы все!

— Значит, это правда! — сурово сказал Паша. — Какой позор! Ну что же, уважаемая дочь, я вынужден сообщить, что отныне вы в этом доме не проживаете. Идите куда хотите, а дорогу назад забудьте. Мне здесь не нужны потаскухи, которые берут в рот у всех встречных и поперечных…

Света громко треснула Пашу по физиономии. И быстрым шагом вернулась за свою парту.

Класс потешался.

Инна Сергеевна встала из-за стола и сказала:

— Ну что же, Света немного перестаралась, но в целом все наши артисты отлично справились с ролями и получают «пятерки».

— По какому предмету? — тут же долетело с задних парт.

— К сожалению, специального предмета «актерское мастерство» у нас нет. Поэтому эти «пятерки», как сейчас принято говорить, виртуальные. Просто дополнительный, так сказать, бонус, а как его использовать, я сама решу. Всем остальным записать письменное задание: выделить и проанализировать все проблемы, поднятые в сценке. Все свободны.

Элен вышла из класса самой первой. Бегом, скорее бегом отсюда!

Пока она добиралась до дома, телефон просто раскалился от звонков. Звонила, конечно, Света. Элен каждый раз сбрасывала.

Стали приходить сообщения:

«Лена, ты же обещала!!!»

«Лена, ты же обещала!!!»

«Лена, ты же обещала!!!»

Наконец Элен не выдержала и набрала ответ:

«Прости, так получилось».

«Так получилось?!! И как мне теперь жить?»

«Давай так: я прощу тебе остаток долга».

«Да что мне этот долг?! Что мне делать, если кто-то еще узнает?!»

«Никто не узнает. Все подумали, что это часть спектакля».

«Если Володя узнает… даю тебе слово: я тебя искалечу!»

Могла бы написать: убью. Но не написала. Когда пишут «убью», до убийства обычно не доходит. «Искалечу» — это уже другое.

Элен поняла, что нажила себе не просто недоброжелателя, а настоящего врага.

И как теперь с этим жить?

С Аленой она встретилась в 16:00.

Пришли домой. Сели писать диктант.

— Непреложная истина… — читала репетиторша по бумажке словосочетания.

— Какая? — переспрашивала Алена. — Не-пре-лож-ная? Я и слов-то таких не знаю!

— Матюги знаешь, а «непреложную истину» не знаешь? — Элен смеялась.

Алена смотрела на нее удивленно и обиженно.

— Светло-зеленый плащ… Копченая колбаса… Камышовый кот…

— Кто вообще придумал эти правила! — в отчаянии воскликнула Алена.

— Не я.

— Зачем они только нужны!

— Я скажу, зачем они нужны тебе: чтобы получить аттестат. Выучи их хотя бы ради этого, а потом забудь как страшный сон.

— А вот, например, тебе они нужны зачем-нибудь?

— Да. Я так своих узнаю.

— Как понять?

— Мозгами.

— Ну, что значит, своих узнаешь? Ведь нельзя же все правила знать наизусть? Это только там профессора разные…

Сколько презрения было в этом слове — «профессора»…

— Всех правил знать нельзя. Я тоже не все знаю. Тут смысл не в том, знать правила или не знать. Если человек ошибается — это не страшно. А вот если он говорит: «Я не знаю, и мне на это плевать», — значит, мне с этим человеком говорить не о чем.

Алена молчала. Видимо, была потрясена.