Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики - Михаил Юрьевич Крысин

в качестве наземного аэродромного персонала и помощников на батареях ПВО[516]. 15 мая 1944 года под Вильнюсом в городке Понеряй (или Понары, печально известном как место массовых казней) немцы расстреляли 13 литовских солдат из 310-го батальона. 17 мая был разоружен 306-й батальон, при этом было убито 17 солдат[517].

Утром 16 мая 1944 года рота немецкой полиции на бронетранспортерах неожиданно окружила казармы курсантов учебного батальона «Литовского территориального корпуса» в Калварии под Мариамполе (центр Калварской волости Мариямпольского (Капсукаского) уезда Каунасского округа) и арестовала их. К тому времени в казармах оставалось всего около десятка человек[518], причем вооружение всего батальона составляло лишь сотню трофейных французских винтовок без боеприпасов[519]. Однако при попытке разоружить их те оказали сопротивление, 4 или 5 литовцев были убиты[520]. Таким образом, как заключает в своих послевоенных показаниях Фридрих Йеккельн: «Из 1.000 человек — кандидатов в офицеры, находившихся в Мариамполе, 500 человек были разоружены и также направлены в Германию. Остальные 500 человек Плехавичюс отпустил сам на неделю раньше, так как примерно за неделю до этого я приказал распустить батальоны. В общей сложности около 3.000 человек из батальонов и 500 кандидатов в офицеры ушли в леса или разошлись по домам. Вооружение этих батальонов состояло из французских винтовок с 30-ю патронами на каждую. Кроме того, им были выданы в небольшом количестве французские пулеметы»[521].

Арестованные чины «Литовского территориального корпуса» были доставлены в Вильнюс, а затем переведены в Каунас, где их разместили в бывшем концлагере для советских военнопленных в VI форте. 21 мая немцы вывели около 800 солдат ЛТК, дислоцировавшихся в казармах в Вильнюсе, выбрали из них «расово неполноценных» — темноволосых и низкорослых (12 человек), а также всех, кто находился на гауптвахте (41 человек). Все 53 арестанта были отправлены в Понары (Понеряй). По дороге один из солдат выпрыгнул из грузовика и бежал. За это унтер-офицер ЛТК Русяцкас был расстрелян на месте. В Понарах, по слухам, немецкие полицейские СС отказались стрелять, поэтому за них это сделал их командир. За казнью должны были наблюдать десять бывших чинов ЛТК. Оставшиеся в Каунасе офицеры и солдаты ЛТК были разделены на роты, переодеты в униформу люфтваффе и вывезены в Германию в качестве вспомогательных наземных частей германских ВВС. По дороге еще некоторым из них удалось сбежать[522].

Таким образом, в течение 15–21 мая 1944 года в Понеряе (Понарах)[523] было расстреляно всего 83 солдата и офицера «Литовского территориального корпуса»[524], еще 110 чинов ЛТК арестованы и отправлены в концлагерь Штутхоф в Восточной Пруссии[525]. Хотя, возможно, реальное число жертв было больше — 52 офицера «Литовского территориального корпуса» впоследствии погибли в концлагере Саласпилс, 106 курсантов учебного батальона из Мариамполе — в концлагере Штутхоф, 983 солдата — в концлагере Ольденбург[526]. В конце мая — начале июня 1944 года от 3.000 до 3.500 человек из 14.000 членов ЛТК были переданы в распоряжение германского вермахта (а точнее — люфтваффе) для использования в качестве «хелферов» ВВС и охраны аэродромов в Германии и Норвегии[527]. Значительное число солдат ЛТК избежало разоружения и отправки в другие части, дезертировав и скрывшись в лесах[528].

До конца мая 1944 года все 13 батальонов «Литовского территориального корпуса» были расформированы[529]. 27 мая 1944 года фюрер СС и полиции в Литве бригадефюрер СС и генерал-майор полиции Карл Хинце опубликовал в прессе приказ всем бывшим солдатам и офицерам расформированного «Литовского территориального корпуса» сдать униформу, оружие и боеприпасы в военные комендатуры для передачи их затем литовской полиции[530]. Аналогичное воззвание издал и глава Литовского самоуправления генерал Кубилюнас; в нем он требовал вернуть все оружие и другое военное имущество, выданное ранее бойцам ЛТК, в срок до 15 июня. (Первоначально немцы и Литовское самоуправление установили срок до 31 мая, затем продлили его до 15 июня, а позднее — до 25 июня[531].) По некоторым данным, на этот приказ откликнулись лишь 7 % бывших членов ЛТК[532].

При этом оккупационные власти требовали не только возврата оружия бывшими призывниками, но и надеялись на продолжение мобилизации. Все волостные комендатуры перешли в непосредственное подчинение немецких гебитскомиссаров, а мобилизацией занялся сам фюрер СС и полиции в Литве Карл Хинце. Глава Литовского самоуправления Кубилюнас издал приказ о расстреле всех уклоняющихся от мобилизации, а в случае их отсутствия — членов их семей, как обещали Йеккельн и Хинце 15 мая[533]. Желающим была предоставлена возможность вернуться в литовскую полицию. В Каунасе был специально для этого сформирован новый «мобилизационный штаб» во главе с литовским полковником Генштаба литовской армии в запасе А. Биронтасом, который 24 мая 1944 года объявил в печати, что все члены ЛТК «…которые выразят добровольное желание, смогут и дальше оставаться в батальонах литовской полиции или в местных комендатурах. Для этой службы их обратно принимают местные коменданты, которые позже об этом сообщают областному фюреру СС и полиции, а также начальнику мобилизационного штаба…»[534].

Но мобилизационный штаб полковника Биронтаса не справился с поставленной перед ним задачей, так как большинство членов ЛТК, как и многие сотрудники литовской полиции, уже бежали в леса вместе с оружием. Возможно, некоторые из бывших членов ЛТК и литовских полицейских категории «С» впоследствии участвовали в антипартизанских операциях в составе так называемых «охранных команд» (Jagdkommandos), которые начали формироваться в уездах Литвы 24 июня 1944 года по инициативе главы Литовского самоуправления П. Кубилюнаса и с одобрения фюрера СС и полиции К. Хинце помимо уже существовавших литовских полицейских батальонов[535].

Таким образом, можно заключить, что причины роспуска «Литовского территориального корпуса» были следующими. Во-первых, штаб ЛТК фактически провалил тотальную мобилизацию, начатую с целью передать две трети уже набранных добровольцев во вспомогательные службы вермахта, как того требовали Йеккельн и армейское командование. В этом была вина не только немцев, но и Литовского самоуправления и самого Плехавичюса, так как именно они были инициаторами пропагандистского обмана с созданием ЛТК как «Вселитовской армии», ставшего очевидным уже к концу марта 1944 года. Во-вторых, оккупационные власти не доверяли Плехавичюсу и не нуждались в таком крупном литовском антипартизанском соединении, тем более под единым литовским командованием. В борьбе с советскими и польскими партизанами литовские батальоны ЛТК показали свою ненадежность, к тому же имелся риск, что часть чинов ЛТК может перейти на сторону партизан. В-третьих, пропагандистский трюк с мобилизацией в ЛТК под видом создания независимой «Вселитовской армии», передача части призывников во вспомогательные части вермахта и сам факт использования батальонов ЛТК для борьбы с партизанами (не афишировавшийся в пропаганде) привели к разложению всего корпуса, дезертирству и