Культура шрамов - Тони Дэвидсон

— Конечно-конечно, — поддакивает София и одаряет меня очередной улыбкой.

Ну же, выкладывай.

— Ну так вот. Джеймс — это мой младшенький — погубил одну из погребальных урн: он вскрыл дно и подсыпал прах старшему брату в молоко, когда тот отвернулся.

— У вас что — дома хранятся урны с прахом? — спрашиваю я.

— Да. Отец с матерью перед смертью завещали сжечь себя и даже сами выбрали урны, куда нужно было поместить их прах.

— И вы — после всего того, что натерпелись от родителей, — держали при себе их прах?

— Мой другой психотерапевт сказал, что мне следует держать урны при себе, когда я упомянула, что собираюсь выбросить их — ну, когда вдруг начали всплывать все эти воспоминания. Он сказал, что, видя каждый день урны родителей, я буду становиться сильнее, смогу без страха взглянуть на давние издевательства и найду выход своей злости.

Типичный бред. Слушая все это, я вспомнил, почему не захотел стать практикующим психотерапевтом. Эта женщина явно выискивала у себя психоз не там, где нужно. А тот недоумок психо-лох еще и подтолкнул ее к краю пропасти. Если бы мне было не все равно, я убедил бы ее переменить тактику, посоветовав отвесить Джеймсу хорошенький шлепок за его правильный поступок.

— Мне так хотелось его ударить, а он смотрел на меня с улыбкой, и я подумала: «Ты нарочно это сделал, знаешь, как важен для меня этот прах, но взял и назло…» Мне хотелось в отместку сделать ему больно.

— И вы сделали, София? — спрашиваю я задушевнейшим, многозначительнейшим тоном.

— Нет-нет, я никогда этого не сделаю.

Тут мне пришлось переключить внимание на другой объект, иначе у меня появилось бы чувство, что это я наношу удар.

— А вы, Брент, сегодня такой спокойный.

Не надо было этого говорить. Еще одно напоминание о том, что я пока только осваиваю правила игры.

Брент вскочил с места и стал потрясать пальцем, будто грозя мне.

— Я вам говорил: я в ваши игры играть не собираюсь. Не хочу играть и не буду!

Голос его зазвучал октавой выше, Брент принялся изо всей силы тереть ногу, как будто на него только что напала страшная чесотка.

— Хорошо, Брент…

— Сказал: не буду, и не приставайте ко мне.

И он бросился на меня, вытянув вперед обе руки — наверно, собирался схватить за горло.

Я видел, как надвигается беда, но тут было явно недостаточно припомнить поговорку старой психологической школы — за регрессией часто следует агрессия, — и мне как раз хватило времени нажать на красную кнопку под столом, прежде чем он напал на меня, брызжа мне в лицо теплой слюной. Успел я и перехватить его руки, чтобы защитить шею и помешать его маниакальным намерениям.

Как в сценах с драками в барах, все разбежались по углам, и я краешком глаза видел Софию: она прикрывала руками глаза, голова у нее тряслась. Красными кнопками несколько лет назад оснастили все помещения для семинаров, после того как произошло сразу несколько нападений на персонал. Идея была неплохая; однако охране понадобилось немало времени на то, чтобы откликнуться на вызов, а сумасшедшая хватка Брента отнюдь не ослабевала. Странное дело: хотя Брент явно представлял для меня ощутимую физическую угрозу, я почему-то отвлекся на совершенно посторонние мысли; чувствуя, как его лапы вдавливаются в мою плоть, я мысленно наблюдал за Джози, которая смотрела телевизор, сунув одну руку в рот, а другой лениво теребя клитор, и покалывание у меня в руках доставляло мне сладчайшие ощущения, пока их внезапно и резко не оборвали двое дюжих санитаров. Они оторвали руки Брента от моей шеи, подхватили его брыкающееся и вопящее тело и вынесли из аудитории.

— Доставьте его к дежурному доктору! — прокричал я им вслед.

Остальные постепенно отделились от углов и с беспокойным видом расселись по местам. София всхлипывала, и это был единственный звук, нарушавший гробовую тишину в комнате. Мне нужно немедленно восстановить свой авторитет, иначе на следующей неделе сюда не явится ни одна душа и я лишусь лакомых сверхурочных.

— Со мной все в порядке, и с Брентом тоже будет все в порядке. Такое и раньше случалось, и впредь будет случаться, но вам надо об этом позабыть и сосредоточиться только на мысли о том, почему здесь оказались лично вы. Если позволите случившемуся только что расстроить вас, сбить с толку, то вам будет хуже, чем самому Бренту. Иногда напряжение и подавленные эмоции не могут найти себе другого выхода, кроме насилия; признав это, мы допустим возможность того, что насилие таится в нас во всех. Допустите, что в вас тоже сидит злость, как и в Бренте, и продолжим занятие.

Я остался доволен собственными словами, как словами почти всех подхалимских статеек, которые мне довелось накропать, чтобы получить степень.

Четвертое правило психотерапии гласит: цель всегда оправдывает средства.

Я уже давно перестал беспокоиться о том, что выгляжу лицемером, работая здесь, в Душилище. Во многом это и является предпосылкой к такой работе. Нет-нет, я не просто рисуюсь. Все так и есть. Я столкнулся с этим уже давно, и если теперь не сплю по ночам, то, как правило, исключительно из-за Джози.

— Ну, давайте начнем все заново. Кто хочет сегодня выступить первым? Адам, как поживает ваша отягченная импотенция?…

* * *

Вторник. Начало недели теперь посвящается науке. На такой работе, если она тебе не безразлична (так мне говорили), прежде всего нужно стереть границы между работой и домом.

Пятое правило психотерапии гласит: добросовестный и старательный исследователь не должен уметь отдыхать.

Однако Джози этому не рада — она уже привыкла к постоянному вниманию. Она топает по моей комнате взад-вперед, испытывая смесь злости и грусти. Злость слышна в ее топоте, грусть видна в глазах. Ничего не поделаешь, говорю я ей: работа, работа, работа. Ты совсем как папа! Я заставляю ее выпалить эти слова, метнув в меня свирепый взгляд. Мне нравится, когда она снова переносит нас в родительский дом.

А вот и нет, возражаю я и хватаю ее. Она вырывается, но я уже крепко обхватил ее за крошечную талию. Он-то, говорю, был высокооплачиваемым и совсем не загруженным работой обычным терапевтом, который только знай выписывай рецептики да гляди, как их ловят богатенькие клиентки, домохозяйки-наркоманки с валиумом в глазах. Он был шарлатаном с безупречными манерами, лотерейщиком от терапевтических кругов, псевдовсезнайкой, загребавшим деньги лопатой.

В отличие от тебя, — поправляется на сей раз Джози.

В отличие от меня, повторяю я и легонько отталкиваю ее, чтобы вернуться к видеокассете, которая таинственным образом пришла ко мне по почте, хотя я ее не заказывал; на конверте даже вразумительной наклейки не было. Внутри оказалась только 60-минутная запись и листок от какого-то Психосексуального комитета из Онтарио (Канада), где неразборчивым почерком было написано: полагаем, это вам пригодится. То, что я и слышать не слышал о подобной организации, мало меня удивляет. Психосексуальные исследования разрастаются как снежный ком: мне под дверь льется целый поток всякого печатного дерьма, незваный и непрошеный, и в моем мусорном ведре часто оказываются брошюрки от таких славных органов, как Христианский научный союз, посвященные поиску лекарственных средств от целого ряда психосексуальных расстройств. Такое впечатление, что при каждом более или менее крупном университете, где-нибудь в подвальном помещении или лаборатории, действует подобная научная программа, и целое полчище экспертов отзывается на постоянно растущий спрос со стороны всяких журналистов, устроителей телешоу или тематических чатов в сети, которым необходимо мнение экспертов, чтобы подсластить пилюлю или по крайней мере блеснуть ученостью. Но психосексуальная наука, как родитель, обзаведшийся чересчур большим количеством детей, оказалась неспособна контролировать еще более стремительный рост своего отпрыска — психосексуальной терапии.