Коллапс. Случайное падение Берлинской стены - Мэри Элиз Саротт

революции. Многие высшие руководящие чины будут недоступны до конца недели. Их заместители и чиновники рангом пониже грели их кресла, ожидая возвращения ключевых фигур. Кочемасов с огромным трудом смог дозвониться до министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе. По словам Максимычева, Шеварднадзе ответил, что «если наши немецкие друзья считают такое решение приемлемым, то мы не станем официально возражать». При этом, однако, Шеварднадзе хотел, чтобы министерство иностранных дел внимательно изучило эту идею, прежде чем Кочемасов даст Кренцу определенный ответ. В сущности, Шеварднадзе велел своему послу переждать праздники и потом уже ответить.

Восточногерманские представители, похоже, обсуждали вариант «дыры в границе» еще и с Бонном, вероятно, по-прежнему надеясь на выгодную финансовую поддержку. Как в Восточном Берлине работал постоянный представитель (или псевдопосол) ФРГ, так и в Бонне был постоянный представитель из ГДР – Хорст Нойбауэр. Один из подчиненных Нойбауэра, по-видимому, упомянул о варианте с дырой, разговаривая с сотрудником администрации канцлера Клаусом-Юргеном Дуйсбергом, который попросил предупредить его, когда план начнет действовать, но так и не получил ответа.

Разобравшись, как им казалось, с жалобами чешских коллег и предупредив Советы, высшие партийные руководители вновь поручили Диккелю утрясти все детали, а Диккель снова вызвал Лаутера. Тем временем лидеры СЕПГ переключали свое внимание на внутренние вопросы – вопросы партийного состава. В той же манере, в какой Кренц пытался создать видимую, но не реальную свободу перемещения граждан, он решил обставить все так, будто Политбюро принимает ответственность за ошибки руководства, хотя на самом деле оно не собиралось этого делать. В ходе того же длинного, словно марафон, заседания 7 ноября, на котором Фишер получил свои инструкции, Кренц уговорил Политбюро «уйти в отставку» на следующий день, в момент открытия заседания ЦК партии. Сразу же вслед за этим, однако, должны были состояться «выборы» нового Политбюро – и в этот момент Кренц поручит центральному комитету переизбрать практически весь состав. В результате маневра большинство членов Политбюро будут находиться «в отставке» лишь несколько минут. Так они смогут заявить, будто признали свою ответственность и покинули Политбюро, но не смогли противиться призыву к возвращению на свои посты. Этот трюк также должен был позволить Кренцу избавиться от потенциальных оппонентов и заменить их новыми сторонниками. Например, после окончания заседания Политбюро одно из имен в списке подавших в отставку – Вернера Кроликовски – таинственным образом пропало из числа переизбранных членов, что делало отставку Кроликовски вполне реальной.

Однако претворение плана в жизнь сопровождалось сюрпризами. Члены центрального комитета, до тех пор бывшие послушными орудиями в руках лидера страны, 8 ноября – в первый же день трехдневной сессии – неожиданно отказались переизбрать трех человек. Подсчет голосов превратился в балаган, потому что центральный комитет почти не имел опыта голосования без четкой предварительной договоренности. Партийные лидеры зациклились на перестановках в бюрократическом аппарате, не отдавая себе отчета в том, что, одобрив вариант «дыры в границе», они запустили цепочку необратимых событий. Учитывая, что под знамена мирной революции собиралось уже по полмиллиона человек, движение сопротивления располагало колоссальным потенциалом. Попытка сделать маленькую дырку в границе, попутно сдерживая бурлящую энергию протеста, окажется крайне неразумным решением.

Глава 5

Коммуникационный провал 9 ноября 1989 года

Утром 9 ноября Эгон Кренц размышлял, как можно было бы развить вариант с «дырой в границе». Политбюро поручило заняться проектом главе МИДа ГДР Оскару Фишеру (ему приказали сообщить об идее руководству СССР и запросить одобрение) и министрам внутренних дел и госбезопасности, которым нужно было придумать подходящие формулировки, – но прогресса добился только Фишер. Он спросил у советского посла разрешения, и теперь оставалось только дождаться ответа.

Чтобы узнать, как обстоят дела у остальных, Кренц поручил своему верному товарищу Вольфгангу Хергеру обзвонить их (начиная почти с восьми утра 9 ноября), пришпорить и в тот же день добиться результатов. Хергер дал понять министру внутренних дел Фридриху Диккелю, что до конца рабочего дня тот должен выбрать какую-то часть законопроекта Герхарда Лаутера, которую можно будет принять немедленно, в декретном порядке, чтобы примириться с руководством Чехословакии.

Руководству партии в Восточном Берлине было ясно, что терпение чешских товарищей на исходе. Толпы беженцев из ГДР снова шли через их страну. Больше тридцати тысяч восточных немцев добрались в начале ноября через Чехословакию до Баварии. Чехи неоднократно предупреждали СЕПГ, что такое положение совершенно неприемлемо, потому что оно вдохновляет чешскую оппозицию. Чешская сторона собиралась самостоятельно принять меры, если товарищи в Восточном Берлине в ближайшее время не найдут решение. Таким образом, те утренние звонки Хергера были действительно срочными. Диккель ответил ему, что он уже поручил это неблагодарное дело – в очередной раз – «кронпринцу» Лаутеру.

Перед Лаутером и его коллегами стояла невыполнимая задача: успокоить чешское Политбюро и население ГДР, открыв границу чуть-чуть, но лишь для людей, готовых уехать навсегда, а не для тех, кто хотел просто совершить короткий вояж. Лаутер со товарищи должны были сделать это немедленно, под угрозой того, что Чехословакия закроет границу со своей стороны. Помогали Лаутеру трое коллег: Готтард Хубрих из министерства внутренних дел и Ганс-Йоахим Крюгер и Удо Лемме из министерства госбезопасности. Хубрих возглавлял отдел внутренней политики при министерстве внутренних дел и потому отвечал за обработку заявлений на эмиграцию. Крюгер занимал пост заместителя главы отдела Штази, следившего за партийной дисциплиной в министерстве внутренних дел, а Лемме отвечал за работу юридического отдела Штази. Эта группа из четырех человек уже неоднократно работала вместе по разным поводам. Как следствие, атмосфера в кабинете Лаутера, где они собрались, была вполне товарищеской – несмотря на напряжение сложившейся ситуации. Хотя находились они в здании министерства внутренних дел, все были тесно связаны со Штази: двое являлись его постоянными штатными сотрудниками, а Лаутер и Хубрих тогда или ранее были «неофициальными коллегами» отдела Штази, в котором служил Крюгер.

Они принялись за работу 9 ноября в 9 утра, проверив, что всем им дали одинаковые инструкции. Это подтвердилось. Затем Лаутер смело заявил, что он в действительности думает о полученных ими приказах, назвав их шизофреническими. Они усугубляли, а не облегчали проблему эмиграции. Вот как он сказал об этом группе: «Все, кто хочет остаться на Западе, могут уехать немедленно? Но тот, кто намерен вернуться домой и на свою работу, не имеет права на выезд?» Лаутер был уверен, что такой план попросту не сработает. Хуже того, он считал, что этот план приведет к тому, чего следовало избежать, а именно к депопуляции Восточной Германии: «Мы вынудим людей