Спотыкаясь о счастье - Дэниел Гилберт

Использование зрительной и слуховой зон для совершения акта воображения – это воистину замечательная техническая придумка, и эволюция заслуживает премии за то, что инсталлировала ее механизм в каждого человека, не спросив разрешения. Но какое отношение имеют видение и слышание к обжорам вроде нас с вами (ну ладно, пусть только меня)? Оказывается, технические приемы воображения, которые позволяют нам даже в туалете узнавать, как выглядит пингвин, это те же самые приемы, которые позволяют нам узнавать в настоящем, какие чувства мы испытаем в будущем. В тот момент, когда кто-то спрашивает вас, как бы вам понравилось застать свою жену в постели с почтальоном, вы что-то чувствуете. Надо думать, что-то не слишком хорошее. Точно так же, как вы создаете мысленный образ пингвина и затем зрительно исследуете его для того, чтобы ответить на вопрос о длине крыльев, вы создаете и мысленный образ измены, а затем эмоционально реагируете на него для того, чтобы ответить на вопрос о своих будущих чувствах{147}. Зоны мозга, которые эмоционально откликаются на реальные события, откликаются и на события воображаемые. И поэтому у вас, скорее всего, расширились зрачки и поднялось кровяное давление, когда я попросил вас вообразить этот частный случай доставки почты{148}. Это хороший способ предсказывать свои эмоции, потому что чувства, которые мы испытываем, воображая некое событие, как правило, довольно точно отражают, какие чувства мы испытаем, когда это событие действительно произойдет. Если мысленные образы учащенного дыхания и валяющейся на стуле почтовой сумки вызывают у вас острый и болезненный приступ ревности и гнева, тогда следует ожидать, что реальная измена тоже его вызовет, и будет он даже острее и болезненнее.

Чтобы проиллюстрировать этот факт, не обязательно брать в пример столь эмоционально насыщенное событие, как измена. Каждый день мы говорим что-нибудь вроде: «Пицца – это звучит хорошо», и, невзирая на буквальное значение слов, имеем в виду вовсе не акустические свойства сыра моцарелла. Нет, мы подразумеваем, что переживаем приятное, хотя и не слишком сильное чувство, воображая, как едим пиццу. А интерпретируем мы это чувство как показатель чувства более сильного и приятного, которое мы переживем, случись нам вынуть сейчас каким-то образом эту пиццу из своего воображения и начать ее есть. Если в китайском ресторане нам предложат в качестве возбуждающей аппетит закуски маринованных пауков или жареных кузнечиков, нам не нужно будет их пробовать для того, чтобы узнать, насколько сильно они нам не понравятся, потому что сама мысль о насекомых в качестве пищи заставляет большинство американцев содрогнуться от отвращения. И это содрогание говорит нам, что реальное вкушение насекомых вызовет, скорее всего, тошноту. Главное здесь – то, что мы не садимся обычно с листком бумаги и не начинаем составлять список всех за и против, касающихся будущих событий. Скорее, мы рассматриваем эти события путем создания их в воображении, а уж потом отмечаем свои эмоциональные реакции на эти образы. Воображение предвидит объекты, и точно таким же образом оно предчувствует события[48]{149}.

Предчувствование часто позволяет нам предсказать свои эмоции лучше, чем логическое мышление. Во время одного исследования добровольцам предлагали взять домой один из постеров – репродукцию картины одного из импрессионистов или забавное изображение кота{150}. Перед тем как сделать выбор, некоторых испытуемых просили логически поразмыслить, почему им нравится или не нравится тот или иной постер, а другим позволили быстро принять решение, повинуясь «внутреннему голосу». Карьерные и финансовые консультанты обычно советуют думать долго и основательно, если мы хотим принять правильное решение. Но когда впоследствии экспериментаторы звонили добровольцам и спрашивали, нравится ли им приобретенный предмет искусства, выяснилось, что те из них, кто обдумывал выбор, были удовлетворены меньше. Они проигнорировали свое предчувствование и не стали выбирать постер, который мог их осчастливить. Вместо этого они остановились на том, чьи качества одобрили бы карьерные и финансовые консультанты («Оливково-зеленый Моне будет дисгармонировать с обоями, а вот при виде кота Гарфилда всякий поймет, что у меня прекрасное чувство юмора»). А участники второй группы доверились своему предчувствованию: они вообразили постер, висящий на стене, отметили, какие чувства испытали при этом, и решили, что если воображаемый постер приносит им приятные чувства, значит, и настоящий принесет такие же. И были правы. Предчувствование позволило им предсказать свое будущее удовлетворение более точно, чем это удалось думающим добровольцам. И действительно, когда людям что-либо препятствует ощутить эмоции в настоящем, они не в состоянии предсказать, какие чувства испытают в будущем{151}.

Но у предчувствования есть свои пределы. То, что мы чувствуем, воображая свое будущее, не всегда надежный ориентир: мы можем почувствовать и что-то иное, когда в действительности увидим, услышим, наденем, купим, съедим или поцелуем желанный объект. Почему, например, вы закрываете глаза, желая мысленно увидеть предмет, или затыкаете уши пальцами, пытаясь вспомнить мелодию? Вы делаете это потому, что ваш мозг должен использовать зрительную и слуховую зоны для совершения акта зрительного и слухового воображения, и если эти зоны уже заняты, выполняя свою основную работу (видят и слышат вещи в реальном мире), тогда они недоступны для воображения{152}. Непросто представить пингвина в тот момент, когда вы смотрите на страуса, потому что зрение уже использует те части мозга, в которых нуждается воображение. Иначе говоря, когда мы просим свой мозг посмотреть на реальный и воображаемый объекты одновременно, обычно он предпочитает первый и отвергает второй. Восприятие реальности мозг считает своим первым и наиглавнейшим долгом и потому решительно и бесповоротно отказывает нам в просьбе позаимствовать на время зрительную зону для других целей. Не будь у мозга этой установки на первенство реальности, мы ездили бы на красный свет, если бы думали в это время о зеленом. Установка, затрудняющая мысленное представление пингвина в момент разглядывания страуса, затрудняет также и мысленное представление вожделения в то время, когда мы чувствуем отвращение, любви, когда чувствуем гнев, и голода, когда чувствуем сытость. Случись так, что друг разобьет вашу новенькую машину и предложит компенсировать убытки тем, что возьмет вас на следующей неделе на бейсбол, вы не сумеете вообразить свой эмоциональный отклик на игру, поскольку в этот момент ваш мозг будет слишком занят, реагируя на разбитую машину. Будущие события могут запрашивать доступ к эмоциональным зонам мозга, но текущие почти всегда имеют внеочередное право доступа.