Мафиози из гарема - Светлана Славная

— Вот и отлично! Жуй и не парься, — напутствовал его продавец, весело подбрасывая на ладони пару монет.

Оказалось, что пожелание следует воспринимать буквально: «дондурмой» в Истанбуле называли мороженое…

Если вы думаете, что в ожидании молекулярного резонатора Егору пришлось поскучать, то глубоко ошибаетесь: программа заключения в подвале Абдурахмана изобиловала сюрпризами. Пленник едва успел подгрести под себя жалкий и, как положено в заточении, сырой клок соломы, — дверь снова отворилась, и в помещение вплыла пышная женщина средних лет с большим подносом разнообразных яств в руках. На голове у нее была небольшая бархатная шапочка, изящно сдвинутая набок, к ней крепился шарф из тонкого шелка, закрывающий волосы и лицо. На ногах челики — туфли из желтого сафьяна с загнутыми вверх на несколько сантиметров носами. Полы длинного энтари — плотно облегающего спину платья, расклешенного от талии, спереди были подобраны и заправлены под широкий кушак, что позволяло увидеть не только шаровары, но и подол гемлека — длинной нижней рубашки из шелковой кисеи. Рукава энтари опускались почти до пола. До локтя узкие, затем они расширялись, открывая взгляду кружевную отделку гемлека.

— Что, хлопчик, проголодался? — ласково произнесла женщина по-украински и поставила перед Егором поднос.

Видя удивление пленника, она решила прояснить ситуацию:

— Я урожденная казачка. Еще дивчиной меня взяли в полон крымские татары и продали на рынке в Кафе.

«Кафа — нынешняя Феодосия», — сообразил, Гвидонов.

Женщина опустилась на соломку, скрестила ноги по-турецки и подперла голову рукой:

— Что же ты молчишь? Ты ведь понимаешь мою речь? Этот подвал находится прямо под моей комнатой в гареме, и я случайно слышала, как ты кричал, что русские не сдаются. — Она неожиданно всхлипнула. — Эх, Днипро, Днипро… Не видать мне боле твоей чистой водицы!

— Редкая птица долетит до середины Днепра, — не удержавшись от ассоциации, брякнул Гвидонов и тут же смутился: — Я в том смысле, что красивая река, могучая. «Реве та стогне Днипр широкий…»

— Хорошо говоришь! Правильно! — горячо воскликнула казачка. — Сам-то из каких мест будешь?

— Из Москвы.

— Ну, ничего, ничего. Где та Москва, а где Истанбул… — Она покосилась на вытянувшееся лицо Егора, спешно припоминающего исторические перипетии весьма нестабильных отношений между Запорожской Сечью и Московским государством. — Угощайся, хлопчик. Совсем небось тебя замучили, изверги!

Егор посмотрел на поднос и вдруг почувствовал, что и впрямь ужасно голоден. Подцепив кусочек печеной индейки, он принялся с наслаждением жевать, а пышная казачка, в полном соответствии с вольнолюбивым характером своей нации заявившаяся в тюремный подвал прямо из гарема, пустилась в воспоминания.

Ксюхе было что вспомнить. С рынка в Кафе она попала не куда-нибудь, а в гарем прежнего султана, Абдул-Надула Великовозрастного. Сиятельному владыке было в те времена сорок пять, юной полонянке — семнадцать. Своенравная казачка очаровала Абдул-Надула и вскоре заняла среди его фавориток ведущее положение. Выше нее в гаремной иерархии стояла лишь султан-валиде — матушка султана, которой, согласно традиции, принадлежала вся власть в этом «женском царстве».

Ксюха быстро освоилась в новой ситуации, и даже начала находить определенное удовольствие в полном интриг и страстей существовании. Каждая икбал — фаворитка, выделенная среди полутысячи женщин и удостоенная чести делить время от времени ложе с султаном, — мечтала родить ему ребенка мужского пола и превратиться в кади ну (с перспективой стать в свое время самой султан-валиде!). Однако Аллах посылал Абдул-Надулу исключительно девочек. Ксюха, как и прочие, вскоре родила, и, разумеется, тоже девочку. Малышка тут же получила золоченую колыбельку и под озабоченное кудахтанье многочисленных нянек принялась ежедневно оглашать сад бодрыми воплями, не давая заснуть своим крошечным соседкам, выставленным рядком на балконе, чтобы подышать свежим воздухом.

Так бы все и продолжалось, если бы однажды заскучавшая казачка не потребовала в приступе ностальгии раздобыть ей служанку славянского происхождения. Требование фаворитки поспешили исполнить, и уже на следующий день в гареме появилась новая невольница.

— Пригрела змеищу на своей груди, — сверкая очами сквозь тонкий шелк накидки, жаловалась Ксюха Гвидонову.

Новенькая оказалась девицей не промах. Прислуживая своей госпоже, она вскоре поймала ее на тайном пороке: обращенная в мусульманство казачка втихаря поедала сало! С тех пор Ксюха потеряла покой. Служанка се нагло шантажировала, требуя устроить встречу с султаном в приватной обстановке. Той же ночью, явившись к своей фаворитке, Абдул-Надул застал вместо нее «замешкавшуюся» служанку. Когда Ксюха вернулась в комнату, менять что-либо было поздно. У султана появилась новая фаворитка, более того — через девять месяцев она родила ему сына!

— Наверняка прижила на стороне, — шипела разъяренная казачка. — Узнать бы, как ей это удалось!

Словом, у Абдул-Надула появился наследник, и четыре года назад, когда Аллах призвал великовозрастного правителя Истанбула к себе, он занял место отца, а бывшая Ксюхина служанка стала полновластной султан-валиде. Большинство прежних фавориток отправили «на пенсию» — в старый сераль, доживать свой век в тоске и забвении. Однако Ксюхе повезло: ее взял в свой гарем меняла Абдурахман. Бывшая служанка не препятствовала.

— Где ж ты сало-то брала? — поинтересовался потрясенный рассказом Гвидонов.

— Где брала, там уж нет.

Егор решил пойти ва-банк:

— Говорят, в казино, принадлежащем твоему мужу, тоже продают сало.

— А ты думаешь, почему я за него вышла? — расхохоталась Ксюха.

— Он что, хохол? — растерялся Егор.

— Нет, он меняла. — Ксюха небрежно откинула с лица вуаль. — Фу, совсем упрела в этих тряпках. Посидим по-свойски, по-славянски. Где ты, воля вольная… Сейчас бы скинуть челики да босиком по студеной водице! Слышь, касатик, а хочешь, я и тебе сальца принесу?

— Ты и без того сильно рискуешь, сидя со мной в этом подвале.

— Разве ж то риск? — презрительно сощурилась Ксюха. — Кстати, а чего они от тебя добиваются?

— Хотят, чтобы я собрал для казино игровой автомат.

— Это что за штука?

— Хорошая штука. Долго рассказывать.

— А ты и впрямь можешь его собрать, али так, головы морочишь, чтобы со своей не расстаться?

— Могу, — улыбнулся Гвидонов. — Только для этого инструменты нужны разные и запчасти.

— Молодцы вы, русские, смекалистые. Если б ты знал, касатик, как мне надоело в этих гаремах! Вся душа скукожилась. А ведь крылата была, точно птица вольная, какие песни спивала, как плясать умела! Хлопцы всю траву у околицы вытоптали… — Черные глаза казачки опасно заблестели.

— Ты только не плачь, — разволновался переполненный сочувствием Гвидонов. — Знаешь, я, пожалуй, могу вернуть тебя на Родину.