Провозвестник Тьмы - Сергей Сезин

– Большое спасибо, Михаил Михайлович, что потратили на меня время. Надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом. У меня будет небольшая просьба. Если в делах окажется бумага, написанная рукой покойного, вроде заявления или росписи в ведомости о получении денег, не откажите в любезности скопировать ее. Родные будут ужасно рады и бесконечно благодарны вам, ведь у них таких бумаг не осталось. До свидания!

Полный провал. Я это чувствовал и говорил про это. Ладно, до вечера времени много, а там решим. Поезд обратно ходит каждый день. А пока погуляю немного. Вот за вокзалом есть что-то вроде парка, погляжу, чего там есть такого.

Там был какой-то театр. И вокруг него парк – где тенистый, где сплошные газоны. Там я и погулял около часа, пока не решил, что пора поесть. Вот вчера я мимо этой кафешки пробежал, а сегодня не стану.

Перешел Загородный проспект и вошел в стеклянную дверь. Гм, а та самая Леночка стоит в очереди за едой. А что, если? Ага, стеклянный киоск с цветами всего в двух кварталах. Надеюсь, кассирша будет работать медленно и траурно и не даст Леночке поесть до моего прихода. А еще лучше побегу. Жарко, но… надо.

Кассирша не подкачала. И девушки, что впереди Леночки стояли, оказались великолепными копушами. Потому, когда я с языком на плече и с букетом в руках прибежал к кафешке, она еще не расплатилась. Вот она устроилась, а место возле нее свободно. А девица, что стояла за ней, сцепилась с кассиршей из-за чего-то, и ей пока не до освободившегося стула в загруженном кафе. Ага, попробуем воспользоваться плацдармом.

– Добрый день! Вы не против, если я присяду рядом с вами?

– Здравствуйте! Что вы, что вы! Это же не ресторан, тут в обеденный перерыв кто сел, тот и съел.

– Возьмите. Пожалуйста, это вам.

– Огромное спасибо! Такие роскошные розы! Но отчего?

Розы и правда роскошные. Мне они напоминают детство. Похожими розами сорта «Слава миру!» были засажены клумбы в районе площади Героев. Сейчас их существенно меньше стало. А напротив кинотеатра «Москва» уже нет какого-то чилийского кактусоподобного растения. Может, это была агава, может, и нет. Но выглядела впечатляюще средь множества «Слава миру!».

– Ах, не заставляйте меня отвечать на этот вопрос.

– Но все же?

– Хорошо, я отвечу, но несколькими минутами позже, а то мне совестно отвлекать вас от обеда.

– Ваша правда. А вы сами?

– Мое время еще не подошло. Диета.

На самом деле я уже хочу есть, но это все подождет. Елена съела суп, салат, взялась за чай. Испытующе смотрит на меня. Значит, уже можно.

– Извините, не знаю вашего имени и отчества…

– Елена Михайловна.

– Очень приятно, Алексей Алексеевич. Я хотел бы задать вам вопрос по вашей работе. Если это не выглядит с моей стороны неприятным или неподобающим.

– Отчего же?

– Меня попросили помочь им вдова солдата и его внук. Этот солдат пошел на войну и с нее не вернулся. Сначала пришла бумага, что он пропал без вести в сорок втором. Они ждали и надеялись. Но он не возвращался. Письма его сгорели при освобождении города, но вдова помнила их наизусть. Позже они пытались узнать что-то о нем, и выяснилось, что есть документ, согласно которому он погиб в январе сорок третьего года совсем в другом месте. У него очень распространенные имя и фамилия – Василий Кузнецов, поэтому нельзя исключить путаницы. Вот они и попросили уточнить некоторые моменты его биографии. Вдова помнит, что он воевал под Одессой и был тяжело ранен. Вот они и понадеялись, что я, придя в ваш архив, смогу выяснить что-нибудь. Их это интересует по двум моментам, но я об этом скажу позже. Однако ваше начальство ответило, что поиск будет долгим и без всяких гарантий, что что-то найдется. И рассказали про ужасы с наличием документации. Я мог бы ждать этот срок. Внук тоже. А вот вдове уже немало лет, и будет ли у нее возможность дождаться полугодового срока поиска? И как она перенесет то, что документы не будут найдены? Скажем, то, что они сгорели в Севастополе в июне сорок второго? Сейчас она понадеялась, а что будет, когда эта надежда пропадет?

– А вы?

– А что я? Я с трудом оторвался от своей провинции, чтобы приехать сюда. Материальных интересов у меня в этом нет. Я уже отказался от оплаты за это деяние. Только расходы на поездку. И согласился на это лишь потому, что мой дед по матери тоже пропал без вести в сорок втором. Только через тридцать лет удалось узнать, как он погиб и где. Впрочем, извините, все «я» да «я». Когда-то меня учили поменьше «якать», а не соблюдаю, чему учили…

– Нет, ничего страшного…

– Извините еще раз, Елена Михайловна, но не сможете ли вы ответить на вопрос: эти сроки – это совсем необходимо? Или есть возможность, чтобы кто-то из сотрудников помог ускорить процесс? На особых условиях. Если полный поиск произвести нельзя, то хотя бы частичный, там, где проще? Если это совершенно невозможно, то я ближайшим поездом уеду обратно. Если что-то можно сделать, я могу подождать неделю.

Она молчала, допивая чай.

– Если я прошу о том, что невозможно в принципе или этически, то только скажите. Я перестану злоупотреблять вашим терпением.

– Вы же не Катилина, Алексей Алексеевич. А сейчас минутку помолчим. Хорошо?

Я кивнул. Молчать так молчать. Мы сидели, а молчание затягивалось.

– Алексей Алексеевич, я попробую поговорить с одним сотрудником. Возможно, она сможет что-то сделать для вас. Но я еще не знаю, что она ответит. Приготовьтесь к возможному отказу.

– Чрезвычайно благодарен вам за ваше участие. Как можно будет связаться с вами, чтобы узнать, что ответит сотрудник?

– Сейчас я вам напишу номер своего телефона, перезвоните вечером в восемь – полдевятого.

– Еще раз позвольте поблагодарить вас за участие. И извините за беспокойство.

Ну вот, хоть тень надежды появилась. Хорошо бы эта ее знакомая согласилась и что-нибудь накопала. Наверное, в таком большом архиве у них разделение труда: по годам, по направлениям или еще как. Фронтов-то было за два десятка, армий, кажется, семьдесят, если по номерам судить, а некоторые не один раз формировались. А сколько госпиталей – я и приблизительно не знаю. Не буду-ка я ждать вечера, позвоню в Анапу днем. А уже завтра скажу, что вечером сообщат. Где я видел переговорный пункт? Да и поесть надо самому.

Про переговорный пункт я узнал на вокзале, в справочном. А где поесть – и так знал. К площади Пяти Углов идет Большая Московская улица, на ней в подвальчике приличное кафе. Так мне сказали в гостинице. Во вчерашнее уже не пойду. Раз побыл и хватит. Интересного там только негр-официант. Но я не из той провинции, где негр – диковина из телевизора. Я их и в детстве видел.

А куда пойти после обеда? Схожу-ка я в район Петропавловки. В свое время я в ней самой был, а в Артмузей не сподобился попасть. Пока обедал, решил все же звонить вечером, а не сейчас. К крепости я доехал на метро, изучив схему, а потом наслаждался техникой во дворе, экспозициями внутри. Вообще не мешало бы еще раз зайти, а то виденное в нем сразу не уляжется. Потом я посидел в сквере возле станции «Горьковская», который простирался от станции метро до самого Арсенала.