Провозвестник Тьмы - Сергей Сезин

Найти историю болезни того же саратовского госпиталя, в котором за войну тысячи полежали, тоже нелегко. Интересно, они за месяц справятся или нет? Ах да, еще и на предмет двойника проверить надо. Ведь Кузнецовых-то больше, чем Ивановых. И имя не Агафангел, а тоже очень частое. Ладно, будем надеяться, что в 103-м медсанбате работали аккуратно заполнявшие документы люди, и дальше по цепочке тоже работали аккуратно. Так что, может, часто встречающиеся имя и фамилия несколько уравновесятся тем, что в том году дивизия и армия в котлы не попадали и документы не сгинули. А что еще мне и родственникам остается? Только надеяться.

Повторно включил зомбоящик, минут пятнадцать послушал передачу вроде концерта по заявкам, но затем опять пошла нескончаемая полоса рекламы. Щелкнул на другой канал, третий, но там лучше не было – все тот же набор. Следующее нажатие вывело меня на американского проповедника, приехавшего учить нас правильно читать Библию. Нажал «выкл.» на пульте и с ехидством вспомнил, что во времена Лескова русского крестьянина, взявшегося самостоятельно читать Библию и дочитавшего ее до конца (это называлось «до Иисуса дочитал»), считали кем-то вроде безвредного тихопомешанного. За окошком какая-то сероватая мгла, но достаточно светло. Как будто не десятый час вечера, а восьмой. А долго я валяюсь уже. Ладно, белая ночь или серая ночь, а потихоньку засыпать надо.

Сон получился отвратительным. Раза три просыпался от каких-то кошмаров, которых не мог вспомнить, что-то ужасное меня во сне преследовало, отчего я просыпался с выскакивающим наружу сердцем. После второго пробуждения аж боялся заснуть. Спать хочется невыносимо, но страшно закрыть глаза, словно я герой фильма «Кошмар на улице Вязов» и сон меня убьет. Нервы что-то внезапно соскочили с нареза. Надо бы их подлечить. А как? Лекарства мои по рецепту выписываются, без него аптека их не продаст. Плюс цена тоже имеет значение. Мне они положены бесплатно. Покупать разную травяную муть, что продается без рецепта, не хочется – мне всякая трава после Углегорска в печенках сидит. Теперь даже чай с травами пить не могу от омерзения. Значит, придется то самое в европейской дозе. Но уже после похода в архив. Часов в пять я наконец заснул, и на сей раз без сновидений.

Проснулся в одиннадцать часов, не выспавшись, но хоть с кровати встал – и то радостно. Умылся, влил в себя чашку кофе, сжевал несколько печенюшек и двинулся в сторону Витебского вокзала.

На входе сегодня дежурила другая бабулька, напомнившая мне известную Авдотью Никитичну, подругу Вероники Маврикиевны. Пропустили меня к Михаилу Михайловичу быстро, всего минут десять ждать пришлось. Пошел я за провожатым куда-то по коридору налево, потом свернул, а потом и в кабинет попал. Михаил Михайлович сидел в кабинете с открытой дверью. Как он выглядел? Как обыкновенный отставник лет пятидесяти с лишком. Очки он носил, но на данный момент они у него были подняты с глаз на лоб.

– По какому делу?

– Здравствуйте, Михаил Михайлович! Я к вам по делу о поиске данных по Кузнецову В. В. Мне сказали, что нужно обращаться к вам.

– А кто сказал?

– Вчера ваш сотрудник, что документы принимал о поиске.

– Изложите, в чем там суть дела. Леночка, сходи-ка посмотри, что там вчера мне за документы должны были принести!

Из соседней комнаты выплыла Леночка и отправилась куда-то. А я добросовестно изложил суть дела. В общем, я полчаса рассказывал, аж язык устал, а Леночка все не возвращалась.

Потом я умолк, Михаил Михайлович копался в своих бумагах, и оба мы ждали Леночку с бумагами. Наконец появилась. Ну, Михаил Михайлович ее может и Леночкой называть, а мне это было бы по возрасту неудобно. Потому и поздоровался так: «Добрый день!»

Михаил Михайлович углубился во вчера оставленные мной бумаги. Я ждал. Довольно долго.

– Ответ мы дадим, так что ожидайте.

– Михаил Михайлович! А нельзя ли сказать про сроки ответа?

– От трех месяцев до шести.

Родители мои! А нанимавший меня еще и думал, что я могу тут пожить и лично в руки документы получить!

Я осторожно выразился насчет возможности получить пораньше и еще более осторожно упомянул, что человек, поручивший мне это, поручил уточнить, не нужна ли какая-то помощь архиву, и готов ее оказать. Скажем, канцтоварами или дискетами для компьютера, чтобы помочь поиску. Наконец, я сам могу помочь искать материалы, ибо лишние глаза пригодятся в поиске фамилии в длинных списках. Да, вчера мне сказали, что это не допускается, но пусть неразумному провинциалу откажет еще и начальник. Да и замаскировать намек про помощь тоже надо. Мне выдана сумма на разные способы ускорения дел, плюс могу позвонить, если запросят много, чтобы наниматель решил, воспользоваться или нет.

Но тут надо быть аккуратным. Предложение должно звучать необидно и завуалированно. Если человек готов принять предложение, от которого невозможно отказаться, то он это учует и начнет разговаривать в нужном ключе. Если он принципиально не будет, то намек должен выглядеть абсолютно безобидно.

– Не нужно никакой помощи! Ищем мы за казенный счет, может, и долго, но качественно! И вообще скажу: искать нужно медленно и вдумчиво! Спешка не нужна. Вот к нам обращались люди из Администрации президента с поиском своих родных, так прямо говорили: ищите сколько надо!

Михаил Михайлович еще довольно долго рассказывал, что вдумчивый поиск должен быть долгим и методичным, а я уже понял, что случай сделать быстрее не выгорит. По крайней мере, именно тут. Да, не обязательно было ездить мне, съездил бы он сам или послал материалы по почте. Если почта их не потеряет. Тут только одна гарантия – что я их донес до нужного адреса.

– …А искать сложно! У нас в архиве еще три площадки, почти тридцать миллионов единиц хранения, а поиск будет вручную! А некоторые непонимающие хотят, чтобы было быстро! А быстро – нельзя! Вот я гляну в книгу приема раненых, быстро прогляжу страницы и скажу, что фамилии я не нашел! А ее регистратор на ночном дежурстве неправильно написал. Так что надо еще смотреть – в другие документы! Вот как везде глянешь – можно сказать, есть ли что или нет ничего! А всем хочется быстро – чтобы нашли на полках, которых у нас восемнадцать километров! Скоро робят – слепых родят!

Ну да, конечно, только вдова погибшего может и не прожить эти три – шесть месяцев. Она бы раньше обратилась, когда помоложе была, только раньше про это подробно не рассказывали. А так да, подождали бы. Мы ведь тоже понимаем, что в бумагах, которые здесь тоннами лежат, быстро не разберешься. Даже без опыта архивной работы.

– …И это если бы все документы были! А их чаще всего нет или не все! Только один госпиталь имеет семьдесят три процента сохранившейся документации! Среднее число – от сорока до шестидесяти процентов! Есть и хуже, а около двухсот госпиталей и медсанбатов вообще сгинули в окружениях.

Ну вот, Михаил Михайлович и мне пожаловался на трудности архивной работы. А мне что еще делать? Хватать мешки и обратно? Ладно, вечером позвоню в Анапу, спрошу, как поступить.