Властелин наслаждений - Джессика Трапп

– С прибытием Годрика мой муж совершенно перестал обращать внимание и на меня, и на Джеймса; он проводил долгие часы, обучая своего сына-ублюдка, и часто заявлял: «Мальчишка – прирожденный воин». – Сильвия вздохнула: – Думаю, это действительно так. Годрик – самый грозный рыцарь в армии короля.

– Вашего мужа больше нет. Разве теперь вы не можете удалить пасынка?

Губы Сильвии судорожно сжались.

– Скажи, тебе удалось отделаться от него?

Обведя взглядом комнату, Мейриона покачала головой. У нее было ощущение, будто все происходит в каком-то страшном сне.

Внезапно, словно вспомнив о чем-то, леди Монтгомери соскользнула с кресла, пересекла комнату и постучала в запертую дверь.

– Нам нужна горничная, – крикнула она.

«Если вопить таким жутким голосом, навряд ли кто-либо выполнит просьбу и пришлет горничную», – раздраженно подумала Мейриона.

Стражник за дверью что-то проворчал, но не тронулся с места.

«У этой дамы явно маловато власти для графини, – подумала Мейриона. – И где только она воспитывалась?»

Леди Монтгомери начала изо всех сил стучать в дверь.

– Принесите девушке одно из моих платьев. – Она все колотила и колотила по дубовой двери. – Вы что, не слышите? – пронзительно кричала она.

«Святые угодники! Да тебя слышит весь замок!» Плечи Сильвии опустились, и она отвернулась от двери. Теперь она выглядела еще более расстроенной.

Неудивительно, что ее сын не умеет себя вести, как подобает титулованной особе, подумала Мейриона. Чтобы не произнести этого вслух, она принялась тереть одно из пятен, густо усеявших ее платье.

– Ленивые свиньи. Их невозможно заставить работать, – проворчала леди Монтгомери тем же скрипучим голосом.

– Если так орешь на караульного, нечего рассчитывать на повиновение.

– Выходит, тебя люди Годрика слушаются беспрекословно?

Мейриона вздохнула и пригладила непослушные волосы.

– Нет, я так же беспомощна.

Между ними воцарилось недолгое молчание.

– Годрик взял мои ключи. – Леди Монтгомери указала на пустое кольцо, висевшее на пояске платья.

– Жаль.

– Ну а ты чем заслужила такое обращение со стороны Годрика? Слишком громко дышала?

– Я спала… – начала объяснять Мейриона. Темные глаза леди Монтгомери расширились.

– Преступление, влекущее за собой самые страшные последствия.

– Нет, – Мейриона провела пальцем по кромке рукава, – дело совсем не в этом. – Горькой волной в ее сердце поднялось чувство вины. – Я предала его.

– Предала? – Лицо леди Монтгомери осветилось живейшим интересом. – Каким образом?

– Я должна была выйти за него замуж, – осторожно ответила Мейриона, не уверенная, насколько ей следует вдаваться в подробности. – Но мой отец не желал этого.

– А! – Уголки губ Сильвии приподнялись, но на этот раз ее улыбка не была такой сверкающей. – Тогда мне следует поблагодарить тебя. Это ведь ты обеспечила мне и Джеймсу годы спокойствия.

Мейриона потерла лоб. Она совершенно не понимала, о чем идет речь.

– Не понимаю, при чем тут я…

Леди Монтгомери лениво побарабанила по ручке кресла, ее лицо оставалось задумчивым.

– Здесь было тихо и спокойно, пока Годрик сидел под замком.

– Под замком? Он был во Франции, при дворе.

– Годрик, этот бастард, при французском дворе? Кто рассказал тебе эту сказку?

– Мой отец. – Сердце у Мейрионы сдавило, а руки неожиданно онемели. – Ведь Годрик был во Франции?

– Дорогая, неужели ты в самом деле можешь представить Годрика при французском дворе?

Мейриона попыталась увидеть Годрика облаченным в жеманное кружево и шелка, которые носили мужчины на континенте, но образ не складывался. Сильный и грозный, облаченный в доспехи, с окровавленным мечом в руках и боевым кличем на устах, это действительно был Годрик.

У нее перехватило дыхание.

– Леди Монтгомери, – прошептала она, – откуда у Годрика эти шрамы?

Сильвия пристально посмотрела на Мейриону:

– Ты и в самом деле ничего не знаешь?

Комната пятнами поплыла перед глазами Мейрионы. Она ощущала себя так, словно ее загнали в угол и теперь она со стороны наблюдает за беседой.

– Нет. Так что же случилось? – услышала она свой голос, прозвучавший словно откуда-то издалека.

Леди Монтгомери усмехнулась, ее бледные щеки дрогнул и.

– Дитя, но ведь это ты продала его в рабство и отправила на Восток!

Образ Годрика-воина рассеялся, как туман, и вместо него возник образ Годрика-раба, закованного в цепи. Стены сомкнулись вокруг Мейрионы, сердце, казалось, готово было выскочить из груди.

– Этого не может быть, – прошептала Мейриона, но на лице Сильвии появилась самодовольная кошачья ухмылка.

– Ради всех святых, мне надо присесть. – Мейриона, спотыкаясь, подошла к огромной кровати, откинула бархатный полог и опустилась на меховое покрывало.

Неужели шрамы на лице Годрика – ее вина?

– Дитя, ты так побледнела. Ты хорошо себя чувствуешь? – Леди Монтгомери встала, прошла через комнату и, взяв глиняный кувшин, смочила водой кусочек ткани. Подойдя к Мейрионе, она приложила тряпицу ко лбу девушки.

Мейриона едва ощущала прохладную влагу.

– Спа… спасибо.

– Он очень жестоко с тобой обращался? – В глазах Сильвии светилось неподдельное участие.

Взглянув на свои руки, Мейриона машинально потерла запястья. Годрик привязал ее, но он сделал это так бережно, что не осталось ни синяков, ни даже следа веревки.

– Нет, он не причинил мне вреда.

Боже, она считала его жестоким из-за того, что он похитил ее, но на самом деле он вел себя куда достойнее, чем она.

Леди Монтгомери выжала лоскут в миску и, вновь пройдя по ковру, взяла графин, налила вино в кубок и подала его Мейрионе.

– Как долго Годрик был… там? – Она не могла произнести «в рабстве»: ей невыносимо горько было думать о том, что она обрекла невинного человека на такие страдания. Пресвятая Мария, ну почему она ушла вместе с отцом в тот день, не предупредила Годрика и не убежала вместе с ним…

– Пять лет.

– Он, должно быть, ненавидит меня, – прошептала Мейриона, ее голос звенел от напряжения.

Сильвия погладила руку Мейрионы:

– Он не может тебя ненавидеть – животное не способно на человеческие чувства.

Сделав резкий вдох, Мейриона вспомнила безучастное лицо Годрика, когда он хлестал Оуэна. По ее спине пополз холодок страха.