Властелин наслаждений - Джессика Трапп

Наконец они остановились в конце длинного коридора перед дубовой дверью. Дородный коротконогий стражник с изъеденным оспой лицом и одним глазом сидел на стуле рядом с дверью, на коленях у него лежал боевой топор.

О Боже! Даже Годрик, должно быть, не чувствует себя спокойно в этом доме, если в мирное время ему требуется страж у собственной спальни.

– Господин приказал мне доставить сюда эту даму. – Байрон указал на дверь спальни.

Охранник брезгливо поморщился.

– Сторожи ее как следует! – Байрон настороженно взглянул на Мейриону и потер добытое в вылазке кольцо. – Столько возни было, чтобы заполучить ее, и теперь пора дело довести до конца.

Мейриона сжала кулаки. Черт возьми, она не привыкла к тому, чтобы с ней обращались как с вещью!

Отодвинув боевой топор, караульный открыл дверь и отступил в сторону.

Бросив на него раздраженный взгляд и выпрямив спину, Мейриона с видом королевы вошла в комнату. Ее спутница проскользнула за ней.

Переступив порог, Мейриона замерла. Спальня была огромной, в ней пахло кожей, сандаловым деревом и… Годриком: декорированная в красных и темно-синих тонах, обставленная темной тяжелой мебелью, она была роскошна, как спальня султана, пугая, подавляя и в то же время успокаивая. Волна тревоги и желания с новой силой поднялась в груди Мейрионы.

– Вы не можете оставить меня здесь, – прошептала она. – Пожалуйста, отведите меня куда-нибудь, где бы я могла переодеться.

Вместо ответа Байрон мотнул рыжей бородой и, не сказав ни слова, покинул комнату. Замок щелкнул.

Мейриона вздохнула и огляделась вокруг. За все время своего пленения она впервые почувствовала себя по-настоящему подавленной.

Солнечный свет из шести застекленных окон проникал в комнату, отражаясь в мраморной столешнице маленького столика. Должно быть, семья Годрика очень богата, если могла позволить себе так много стекла в окнах. Толстые арабские ковры украшали пол из гладко оструганных досок. Огромная кровать с тяжелыми резными ножками, темной, богато украшенной передней спинкой и пологом на четырех столбиках стояла у восточной стены; вырезанные из дерева языки пламени украшали верх столбиков полога.

Мейриона отвела взгляд в сторону. Вид кровати вызвал у нее чувство раздражения, уязвимости и желания. Она стояла в самом центре спальни, и в ее голове начали возникать эротические фантазии. Ей представилось, что она лежит под Годриком и он ее целует. Она тут же одернула себя, ей захотелось завопить, поднять шум, потребовать, чтобы ее отвели обратно.

Женщина рядом с ней неожиданно всхлипнула.

Мейриона пристально посмотрела на нее. Подобная плаксивость ее всегда страшно раздражала.

Не обращая никакого внимания на сердитый взгляд Мейрионы, женщина прошла через комнату, при этом двигалась она плавно и даже с изяществом, ее мягкие туфли бесшумно скользили по роскошному восточному ковру.

Когда она уселась на единственное имеющееся в комнате массивное кресло, оно словно поглотило ее. Волосы женщины цвета белого золота резко контрастировали с темными подушками кресла, и вдруг на мгновение Мейриона представила, как огромные черные сапоги Годрика утопают в овечьих шкурах, лежащих под креслом.

Дама смотрела на Мейриону с недоумением и любопытством, казалось, что ее преследует какая-то мучительная мысль, которую она никак не может выразить. Мейрионе даже стало ее немного жаль.

– Неужели Годрик в самом деле думает, что я буду здесь спать? – наконец прервала она неловкое молчание.

На лице женщины появилось выражение обиды и возмущения.

– Разве ты еще не поняла, что Годрик всегда делает то, что хочет?

Мейриона с удивлением посмотрела на женщину:

– Скажите, кто вы?

– Я? – Ее собеседница помолчала, словно собиралась сделать некое важное заявление. – Я «злая мачеха».

Мейриона нахмурилась. Женщина, на ее взгляд, выглядела очень молодо.

– Вы – мачеха Годрика?

Дама кивнула, и белокурые волосы сверкнули на фоне темных подушек кресла.

– Но вы с ним одного возраста. – Мейриона вопросительно взглянула на женщину, мучительно пытаясь понять, в каком же родстве они на самом деле находятся.

– Я на шесть лет старше. – Дама улыбнулась широкой сверкающей улыбкой, и тут же ее лицо стало потрясающе красивым. – Женщины в нашей семье всегда выглядят молодо.

– И вы были замужем за отцом Годрика?

– Да, меня выдали замуж за ныне покойного лорда Монтгомери, когда мне было пятнадцать. У меня родился сын, и мы мирно прожили несколько счастливых лет. А затем Годрик разрушил все это.

– Продолжайте. – Мейрионе хотелось узнать побольше о своем похитителе.

Неожиданно дама крепко вцепилась в ручки кресла.

– Мой супруг, благослови его Боже, знал, что умирает, и считал, что с помощью этого непокорного, драчливого мальчишки он сможет заслужить прощение за свои прошлые грехи.

– Что вы имеете в виду? – Мейриона прислонилась к двери.

– Муж хотел оставить мальчишке свой титул, ведь Годрик – внебрачный сын, бастард, отродье сельской шлюхи.

– Его мать не была шлюхой. – Мейриона сложила руки на груди, не понимая, почему у нее возникло желание защитить этого несносного человека.

Дама презрительно фыркнула:

– Если хочешь знать мое мнение, любая женщина, зачавшая ребенка вне брака, самая настоящая шлюха.

– Лучше бы вам не говорить таких вещей при Годрике, – предупредила Мейриона.

– Клянусь, бастард был бы узаконен, если бы мой отец не воспротивился этому. Годрику было двенадцать, когда он появился в нашем доме, и с момента своего прибытия этот сорванец вел себя так, словно это он, а не Джеймс должен быть лордом замка Монтгомери.

– Неужели человек внизу ваш сын? – Мейриона вздрогнула.

– Да, он и есть истинный лорд Монтгомери.

А ведет себя, как деревенский пропойца, а не как лорд, подумала Мейриона.

Лицо женщины сделалось печальным.

– Но мой сын нездоров.

Она выглядела такой печальной, что раздражение в душе Мейрионы уступило место жалости.

– Возможно, вашему сыну нужна опека? Две огромные слезы скатились по щекам дамы.

– Давай не будем больше говорить об этом. Мейриона потерла ладони, пытаясь согреть их. Этот разговор все больше вызывал у нее чувство неловкости.

– Как ваше имя? – спросила она. Грустно подперев голову рукой, женщина печально ответила:

– Раньше меня звали леди Сильвия Вон, графиня Монтгомери, но теперь я никто. – В голосе Сильвии прозвучала такая тоска, что Мейрионе захотелось хоть чем-то помочь ей.

– Да разве можно говорить про себя такое?