Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков

Зорге принимает решение. Содержимое секретных папок ложится на письменный стол. В руках Рихарда — миниатюрная фотокамера. Жадно ловя любой шорох, доносящийся из прихожей, он нажимает на спуск затвора. Главное — скорость. Быстрее, еще быстрее! Больное сердце бешено стучит. Отснято полтора десятка кадров. Самые важные документы — на пленке…

Несчастный случай может произойти в любую секунду: кто–то ошибется дверью, ненароком заглянет в кабинет… Раньше времени вернется Отт… Его секретарша…

Один глаз — на дверь, другой — в окошечко видоискателя. Бешено стучит в висках…

Когда Отт вошел в кабинет, Зорге сидел в глубоком кожаном кресле, там, где оставил его посол. Аккуратно сложенные папки лежали на столе. И, казалось, ничто не говорило о минутах нечеловеческого напряжения, которые только что пережил разведчик. Разве что эта неестественная бледность Рихарда. И Отт заметил ее.

— Мне сдается, Рихард, что тебе все же надо отдохнуть, — проговорил он, кладя руку на плечо Зорге.

Рихард как бы нехотя поднялся.

— Если ничего не случится, я буду вечером, как обычно, — сказал он, прощаясь.

Отт проводил его до дверей. Из окна своего кабинета он видел, как Рихард медленно пересек сад, утопавший в белой кипени цветущей сакуры. Рихард глубоко вдыхал терпкий аромат. Сердце постепенно успокаивалось.

Дома Зорге позвонил Вукеличу. Бранко явился ровно через пятнадцать минут.

Рихард передал ему пленки и продиктовал короткое сообщение в Центр.

— Телеграмму Клаузен должен отправить немедленно. Пленки вручишь связнику. Он будет здесь через неделю. Запомни: ресторан «Ямато», три часа дня.

57

Вечером того же дня в эфир полетела телеграмма: «Против СССР будет сосредоточено 9 армий, 150 дивизий. Рамзай».

58

Бранко пришел в ресторан около трех часов дня. Сел за свободный столик возле стойки. Заказал красного вина.

Ресторанчик был небольшой, но изысканный. Он славился своей кухней, и европейцы были здесь довольно частыми гостями.

Официант поставил на стол стеклянный графин с широким горлышком. Налил вино в рюмку. В запасе у Бранко было еще минут десять. Он вынул из кармана газету, пробежал заголовки. Потом, потянувшись за рюмкой, легонько налег грудью на край стола. Убедился: все в порядке. Пакет с пленками по–прежнему покоился в правом внутреннем кармане пиджака.

Бранко хорошо знал, что должно было произойти дальше, в следующие четверть часа. Ровно в три в ресторан войдет еще один посетитель — европеец. Скорее всего это будет молодой человек, лет двадцати пяти–двадцати шести. Он подойдет к стойке, достанет длинную гаванскую сигару с золотым ободком и будет держать ее в правой руке, не зажигая. В ответ на этот знак Бранко набьет табаком свою трубку и попытается раскурить ее. Но табак, видимо, отсырел, трубка не горит. Тогда вошедший откусит кончик своей дорогой сигары и зажжет спичку. После нескольких затяжек загорается, наконец, и трубка Бранко. В воздухе повисает гирлянда сизых колец. Лицо незнакомца выражает явное недовольство. Скорее всего ему не нравится предлагаемый выбор блюд. Он поворачивается и уходит прочь… Бранко допивает вино и тоже выходит на улицу. Он видит, как недовольный посетитель направляется к ближайшему скверу. Бранко следует за ним на некотором расстоянии. На одной из пустынных аллей он поравняется с незнакомцем и услышит от него всего одну фразу: «Привет от Мэри». Сам ответит: «Поклон от Густава». Через мгновение они разойдутся, успев передать друг другу по небольшому свертку.

Разойдутся, чтобы не встретиться больше никогда…

Бранко взглянул на часы и не поверил своим глазам. Было пять минут четвертого, никто не приходил.

Странно… Точность для подобных встреч — абсолютный закон. Они были расписаны буквально по секундам. Все заранее оговаривалось с Москвой: дата, место, время. Связник, который не появлялся по своей вине в назначенный час, совершал тягчайший проступок. Бранко знал по своему опыту, что такого никогда еще не было. Оставалось предположить, что произошло нечто непредвиденное.

«Подожди, не торопись с выводами, — успокаивал себя Бранко. — Внимательно следи за дверью. Смотри! Вот он, твой долгожданный, идет как ни в чем не бывало».

В зал действительно вошел какой–то человек. Но, вместо того чтобы остановиться у стойки и вынуть дорогую сигару, пришелец плюхнулся на первый попавшийся стул и потребовал дать ему «чего–нибудь холодного».

Потом пришло еще несколько человек. Но ни один из них не подал условного сигнала. Ждать дальше становилось бессмысленным. Бранко допил вино, вышел на улицу.

«Неужели связник провалился? — сверлило в мозгу. — Неужели пропадут результаты напряженного многодневного труда всей группы?»

Бранко позвонил Рихарду:

— Битый час ходил по магазинам, но твоих любимых сигар нигде нет.

Рихард все понял, усмехнулся.

— Ничего страшного, Бранко, большое спасибо за заботу. Что–нибудь придумаем.

Бранко вышел из кабинки, мысленно вновь восхищаясь выдержкой своего друга. «Сколько поставлено на карту, а он и глазом не моргнул».

Звонок Бранко действительно не расстроил Рихарда. Накануне из Центра сообщили: встреча со связником отменяется. Тот задерживается в Гонконге. Эта телеграмма была получена, когда Вукелича уже нельзя было предупредить. Он на несколько дней уезжал из Токио по делам своего агентства.

Рихарда одолевали сейчас другие заботы. Связник из Центра задерживается. Когда он появится, неизвестно. Если же собранную информацию не отправить в ближайшие дни, многое из того, что удалось узнать с таким трудом, устареет, потеряет актуальность. Значит, нужно искать возможность самим переправить почту в Центр. Для этого кто–то должен поехать к своим людям в Шанхай или в Гонконг. Но кто? Все члены группы нужны здесь. Каждый день может измениться обстановка, возникнуть новые задачи. К тому же после расширения войны в Индокитае японцы почти полностью запретили короткие выезды иностранцев за пределы страны. И без того трудная задача еще более осложнялась. Где же выход?

Зорге в тысячный раз задал себе этот вопрос, но ответа не находил. Конечно, какую–то часть информации можно передать по радио. Но сообщить обо всем было трудно, а главное, опасно: Клаузену пришлось бы часами не выключать передатчик. Нет, это не выход. Спасти положение может только курьер.

Снова раздался звонок. Рихард с ненавистью взглянул на телефон: проклятый аппарат отвлекал его, мешал думать. Мог ли он предполагать, что это был сигнал самой судьбы?

В трубке звучал голос Хильды.

Хильда говорила резко. Она сама приняла решение. После того, что произошло на «Вечере берлинцев», она не может оставаться в Токио. Она отправляется в Берлин. «Взбалмошная баба», — подумал Рихард. И тут его осенило.

— Вы действительно собираетесь так поступить?

— Да, все