Исход - Олег Маловичко

В кресле ведущего сидел теперь плотный, стриженный бобриком мужчина с покатыми широкими плечами, вторым подбородком и плохой кожей. Он пренебрежительно отмахнулся от гримера с кисточкой, поднял к глазам лист бумаги, и принялся монотонно, с ростовским акцентом, читать:

— К нам поступают сообщения об отдельных силовых акциях патриотически настроенной молодежи, ля… Народный протест, как правило, принимает формы гражданских арестов руководителей этнических преступных группировок и людей, подозреваемых в связях с террористами, ля, чтобы не допустить, ля, стихийных актов насилия, Союз Национального Единства России, Содружество Спасения Родины, и Комитет Защиты Экономических Свобод, ля, создают бригады народной дружины под эгидой Министерства внутренних дел, ля… Мы просим всех…

Бугрим нажал на MUTE. Мужчина на экране продолжил хлопать ртом, иногда отрываясь от бумаги и зло глядя в камеру.

— Следак, по роже видно. Коллега, — произнес Бугрим. — Я такого кино интересного тыщу лет не видел.

— Я тоже, — согласился Антон, — наши едут.

* * *

Этой ночью сотни машин одновременно остановились у подъездов сотен московских домов. Из машин выходили люди, чья темная одежда сливалась с сумраком. Время выбрали удачно — все были дома, но еще мало кто спал. Глубокой ночью уже бы не открыли, а сейчас все пребывали в ложном ощущении собственной безопасности, создаваемом работающими телевизорами, шумом за стеной, редкими прохожими на улицах, телефонными звонками.

Весть о покушении взбудоражила Москву. Впоследствии находились люди, уверявшие, что первые аресты начались если не раньше самого покушения, то, по крайней мере, одновременно с ним. Но их слова, даже если и были правдой, уже не имели значения.

Кое-кто успел догадаться, что произойдет. Но бежали единицы. Среди ночи, по пустой Москве, с торопливо собранными документами и драгоценностями, не успевшими умыться сонными женами и наспех одетыми ревущими детьми — куда? Те, кто хотел бежать, бежали раньше; оставшиеся и тогда, и сейчас, уповали на судьбу и здравый смысл.

Бригады Союза хорошо подготовились. Намеченные квартиры, загородные дома загодя обесточивали, отключая электронные блокираторы засовов, и многие теперь сожалели о снятых когда-то уродливых железных дверях. Но даже там, где они остались, это не задерживало снежков — они выбивали замки специальными тяжелыми молотами, резали стояки и крепления переносными сварочными стиками и врывались в темные квартиры, шаря по темноте расширяющимися фонарными лучами.

К сварке прибегали редко — почти все открыли сами.

Врагов вытаскивали из кухонь, гостиных, постелей в прихожие, крошили ударами пистолетных рукояток зубы, ломали кулаками носы, тащили, упиравшихся, за волосы или за ноги. Кто-то пытался драться, и это было на руку нападавшим. Смельчака оттаскивали в угол и обрабатывали металлическими прутами, бейсбольными битами или короткими дубинками с утяжеленным концом, топтали и стаскивали окровавленное бессознательное нечто вниз по лестнице, оставляя кровавый след, ломая зубы о бетон ступенек.

Родственники врагов прятались за дверью, в туалете, под кроватью, оставшись одни — торопливо звонили кому могли, но редко кто им отвечал.

Брали не только мусульман. Воронка разбора затягивала грузин и вьетнамцев, индусов и тайцев. В доме на Ярославской улице, уже после того, как бригада снежков уехала, увозя избитого таджика, проспиртованный ветеран Чечни поднялся к соседу-юристу сверху и продырявил его тремя выстрелами из «Макарова», приговаривая, что все зло в стране — от жидопидоров.

Взять удалось не всех. У кого-то были надежные двери, кто-то отстреливался. Через двадцать минут бригады снежков сворачивались, рассаживались по машинам и растворялись в темноте, как и не было. И тут же, скрещиваясь с отъезжающими лучами фар, на место прибывали наряды милиции и регуляторов из МОР.

Им открывали двери, запертые от налетчиков. Им отдавали оружие, которым оборонялись. После их приезда — успокоенно вздыхали.

В городе хаос, говорили приехавшие. Кошмар что творится. Столкновения на этнической почве. Юнцы шумят. Мы их обуздаем, но завтра, сейчас не хватает рук, с такими-то событиями. Вы поедете с нами, иначе мы не гарантируем вашей безопасности. Нет, родные могут остаться. Они не трогают жен и детей. Боюсь, вы должны поехать. Мы настаиваем. Не заставляйте применять силу.

В телевизоре в это время мудрый политический обозреватель, на созванной ради этого и срочно пущенной в эфир передаче, понимающе щурясь, вглядывался в собеседника, политолога в голубой рубашке с белым воротом и манжетами, в которых поблескивали золотые запонки.

— В очередной раз встает вопрос о работе служб безопасности, — говорил политолог, — им пора научиться действовать на опережение. Предугадывать ситуацию, а не ужесточать меры задним числом.

— Вы считаете, покушение можно было предугадать? — Ведущий еле заметно шепелявил, но это было его фишкой, его вкрадчивый голос всегда узнавался безошибочно, даже вне картинки.

— И предотвратить! Президент в последние месяцы проводил последовательную протекционистскую политику. В условиях всемирного кризиса он, естественно, пытался ограничить рынки, и труда, и капитала, от влияния извне. Иностранцам запретили работать в торговле, в строительстве, были приняты меры, делающие невозможным вывоз капитала — это неминуемо должно было привести к попытке физического устранения президента.

В нескольких случаях пришлось вызывать спецназ. В Измайлове, на Шестой Парковой, в предназначенной под снос общаге заняли оборону вьетнамцы, превратившие здание в многоэтажный дешевый бордель с караоке-барами и массажными салонами. Они забаррикадировались и стали отстреливаться. Их выкуривали слезоточивым газом.

Арестованных свозили к районным штабам, там, связанных по рукам и ногам узкими пластиковыми защипами, с заклеенным скотчем ртом, бросали в кузова грузовичков. Машины шли колоннами по пять в сопровождении машин милиции и МОР. Трассы, по которым они следовали, для всех остальных в эту ночь были закрыты. Акция должна была закончиться к утру, таков был приказ.

Никто не знал всего замысла целиком, за исключением нескольких человек наверху. Чтобы не допустить утечки, каждого информировали в той мере, в какой требовала его задача, и хоть все участники Ночи Народного Единения чувствовали себя статистами большого действа, никто не понимал — какого.

Лидеры оппозиционных партий среди ночи стали созваниваться и назначили встречу рано утром, но не успели, их арестовали тоже. Некоторые бежали или прятались у знакомых, торопливо составляя и вывешивая на своих сайтах письма об отказе от борьбы и поддержке президента.

— Вы считаете, за покушением стоят чьи-то конкретные интересы? — спрашивал ведущий, опять умно щурился и бил по губе пальцем, проникая в коварный замысел мировой криминальной закулисы.

— Выносить определения — прерогатива соответствующих органов. Я лишь говорю, что политика президента затрагивала интересы преступных этнических группировок. Двадцать лет мы сквозь пальцы смотрели на иммиграцию. Иммигранты находились вне поля действия закона, выдвигая из своей среды лидеров криминального типа, образовавших элиту. Эта элита имеет интересы в банковском и финансовом секторах. Она паутиной опутала органы исполнительной власти. Она господствует в некоторых областях народного хозяйства — посмотрите на дорожное строительство. Эта элита в последние годы делала настойчивые попытки влезть, так или иначе, во власть. И наивно было бы полагать, что она спокойно воспримет попытки президента выбить почву у нее из-под ног.