Считается убийством - Миранда Джеймс

Я был бы рад бежать подальше от этих людей, и только чувство долга удерживало меня. Я собирался прикрикнуть на них, чтобы замолчали, но меня опередил Пендерграст:

– Тишина! – Надо отдать ему должное, рык у него получился грозный. Его голос заполнил комнату, мне показалось, что зазвенели стекла. – Хьюберт, Стюарт, сядьте. Мне надоело слушать ваши бессвязные выкрики. Если хотите оспорить завещание, милости прошу, но вы только потратите полученные деньги и ничего не добьетесь. Джеймс составил это завещание в здравом уме и твердой памяти, и его заверили мэр города и сенатор от штата. Вы что, всерьез надеетесь его отменить? – Он усмехнулся. – Ну попробуйте, будет даже забавно на это посмотреть.

Я не удивился, что ни Стюарт, ни Хьюберт не нашлись с ответом. Адвокат снова посмотрел в текст:

– На чем я остановился? А, вот. Трутдейл получает пожизненно основную долю состояния и дом за некоторыми исключениями, которые я вам сейчас изложу, – он перевернул страницу. – «Редкие книги, входящие в мою коллекцию, передаются в дар библиотеке Афинского колледжа. Я уже выделил средства на их хранение и на обработку коллекции сотрудниками библиотеки».

Дафна села и подняла опухшее заплаканное лицо:

– Не могу поверить, что эта дурацкая макулатура моему брату была дороже родной сестры. Пусть его в аду черти жарят за то, как он со мной обошелся.

Пендерграст продолжал, словно не слышал ее:

– К завещанию есть дополнительное распоряжение. В нем Джеймс назначил Чарльза Гарриса вторым душеприказчиком помимо меня. Еще он поручил мистеру Гаррису инвентаризовать коллекцию и назначил ему вознаграждение за эту работу.

Взгляды всех присутствующих, даже Синтии Делакорт, обратились ко мне. Я улыбнулся как можно любезнее, но, если Пендерграст рассчитывал, что я им что-нибудь скажу, мне пришлось его разочаровать. Родственники глядели на нас, но больше ничего не делали, и после короткой паузы он продолжил:

– Мистер Гаррис займется инвентаризацией, как только полиция разрешит снова входить в библиотеку. Ему будет помогать его сын Шон Гаррис. С ними, скорее всего, будут кот и пес. Я не сомневаюсь, что это ни у кого не вызовет возражений, мистер Гаррис заверил меня, что животные ничего не повредят и никого из вас не побеспокоят.

Пендерграст говорил вежливо, но давал понять, что возражений не потерпит. Хьюберт открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, когда адвокат посмотрел на него, закрыл рот и надулся.

– У меня вопрос, – с хищной усмешкой обратился Стюарт к адвокату. – Вы говорите, что дом и капитал отходят к Трутдейлу пожизненно. А что с ними будет, когда он умрет?

Он, прищурившись, смерил слугу взглядом.

– Очень своевременный вопрос, – кивнул Пендерграст. – После смерти главного наследника, – он заглянул в завещание, – особняк переходит в собственность Афинского окружного исторического общества, а оставшиеся деньги – на сохранение и содержание дома и его обстановки.

На мой взгляд, Трутдейлу повезло, что деньги и дом после его смерти не возвращались к семье: Хьюберт, Стюарт и Дафна смотрели на него с таким выражением, что радоваться богатству ему бы, пожалуй, пришлось недолго.

Услышав, что все достанется историческому обществу, Хьюберт и Стюарт вновь завелись. Так и не замолкая, они вышли из комнаты. Синтия направилась за ними. В дверях она обернулась, помедлив.

– Значит, обедом вы заниматься не будете, Трутдейл? – ее тон был спокойным и насмешливым, но челюсти напряжены. Не дожидаясь ответа, она ушла в холл.

Трутдейл, казалось, все еще пребывал в прострации. Я даже не был уверен, что он услышал ядовитую реплику Синтии. Дафна сидела на диване и бессмысленно смотрела в пространство. Элоиза, наконец, перестала напевать.

– Мне кажется, Чарли, мы свою задачу выполнили, – Пендерграст повернулся ко мне с ироничной улыбкой. – Я спрошу у шерифа Берри, когда вас снова пустят в библиотеку. У меня назначена с ней встреча здесь минут через двадцать. Уверен, что вам хочется поскорее взяться за работу и закончить ее.

Он кивнул в сторону Дафны и Элоизы, и я его прекрасно понял.

Он был прав. Разделаться с работой и как можно меньше общаться с этим безумным семейством было моей мечтой. От одной Элоизы кому угодно сделалось бы не по себе: эти ее доисторические платья и бредовые фразы… Мне было ее невыносимо жалко.

Пендерграст подошел к Трутдейлу и положил ему руку на плечо, тот вздрогнул и поднял голову.

– Когда будете в силах, нам надо обсудить некоторые вопросы. Желательно на этой неделе, – Пендерграст говорил со слугой мягко; видно было, что тот еще не до конца осознавал ситуацию.

– Да, сэр. Конечно, сэр, – Трутдейл встал, слегка пошатываясь, но затем глубоко вдохнул и выпрямился.

– А пока что ваша помощь понадобится мистеру Гаррису. Ему поручена работа, а вы, я знаю, помогали Джеймсу с коллекцией.

Лицо Трутдейла омрачилось.

– Вы правы, сэр, помогал. Мы много часов провели, ухаживая за книгами и составляя опись, – на секунду он опустил взгляд. – Даже не знаю, что я буду без него делать. Подумать только, я ведь прослужил у него сорок три года. С двадцати семи лет!

Трутдейл слабо улыбнулся, губы его дрогнули. Я подумал, что хоть для одного человека в этом доме смерть Джеймса Делакорта – настоящее горе.

– Ну да, – Пендерграст явно растерялся перед тихой скорбью Трутдейла. Выходки семейства Делакорт он встретил невозмутимо, но что ответить на простые слова дворецкого, не знал и чувствовал себя неловко.

– Соболезную вашей утрате, мистер Трутдейл, – сказал я. – Я не очень близко знал Джеймса Делакорта, но испытывал к нему большую симпатию.

– Благодарю вас, сэр, – глаза Трутдейла увлажнились. Он достал из внутреннего кармана пиджака платок и вытер слезы.

– Скоро сюда должна прийти шериф Берри, – сказал Пендерграст. – Я поговорю с ней здесь, а Чарли, его сын и моя дочь пока побудут в малой гостиной, если вы не против.

– Конечно, сэр, – ответил Трутдейл. – Как пожелаете.

Мне показалось, что он еще не понимает, в каком качестве адвокат спросил у него разрешения: как у хозяина дома, а не как у главного слуги.

– Вам бы, наверное, не помешало немного побыть одному? – предложил Пендерграст.

Трутдейл кивнул:

– Да, сэр. Пожалуй, так я и сделаю.

Когда за ним закрылась дверь, Пендерграст обратился ко мне:

– Пойдемте посмотрим, как там наши дети, пока они не перегрызли друг другу глотки, – он усмехнулся. – Сдается мне, ваш сынок сумел растормошить Алекс, ей это пойдет на пользу.

Слова адвоката застигли меня врасплох, но он был, несомненно, прав: между Шоном и Александрой проскакивали искры какого-то чувства, вот только я не мог понять, какого – одной неприязни? Или было в этом и что-то положительное?